Но существовало и иное направление. Возможно, его выразителем стал выступивший в прениях партсобрания первый заместитель председателя Верховного Совета А.И. Лукьянов – человек образованный, неординарный, близкий в то время к Горбачеву, о чем он мне не раз говорил, добавляя при этом, что это он предложил мою кандидатуру на пост руководителя Совета Союза и советовался с А.Н. Яковлевым, с которым, «не афишируя, находится в близких отношениях». С Лукьяновым у меня складывались неплохие рабочие контакты. Но его непредусмотренное выступление в прениях, очевидно, было вызвано несогласием с «крамольными» идеями моего доклада.
Вначале предполагалось, что я откажусь от заключительного слова. Но положение изменилось, и я решил еще раз повторить те мысли, ради которых выступал.
В сентябре 1989 года меня избрали кандидатом в члены политбюро ЦК КПСС. Думаю, что это тоже было показателем того, что Горбачев и в новых условиях сделал ставку на укрепление роли партии в союзных органах. Перед XXVIII съездом Горбачев спросил, кто из нас хотел бы остаться в политбюро. Преобладающее большинство, в том числе и я, ответили, что считаем несовместимым вхождение в ЦК при занятии государственных постов. С этим согласились. Тем не менее на съезде настояли, чтобы министры обороны, иностранных дел, председатель КГБ все-таки стали членами ЦК. Все занимавшие эти посты такую позицию приняли.
В это время в стране стал расти рейтинг Б.Н. Ельцина, который динамично выдвигался в лидеры. Без «ельцинского фактора» уже нельзя было ни оценивать обстановку, ни делать прогнозы ее развития.
В отношении роли и места партии в обществе Ельцин начал с позиции, которая в общем не отличалась радикально от позиции Горбачева. Работая первым секретарем Московского городского комитета КПСС и будучи кандидатом в члены политбюро, Ельцин отнюдь не выступал против руководящей роли партии. Но уже на том этапе – а я присутствовал на пленуме ЦК, когда Борис Николаевич неожиданно для большинства находившихся в зале подал в отставку с поста кандидата в члены политбюро, – он открыто выступил против порядков, существовавших в высшем партийном органе. По сути дела, это выступление служило идее демократизации партии. Ельцин очень волновался. Было ясно, что такое беспрецедентное выступление стоило ему многих сил. Но что хотелось бы отметить: он не просил отставки с поста первого секретаря Московской парторганизации.
Дальше расклад был вполне ожидаемым. Все выступавшие осудили – кто резче, кто мягче – «проступок» Ельцина. Ни один не выступил в его поддержку. Создавалось впечатление, что Горбачев в тот момент хотел ну если не вывести его из-под удара, то, во всяком случае, смягчить этот удар.
Просьбу Ельцина удовлетворили. Но сразу пошли дальше – через несколько дней освободили его и с поста первого секретаря МГК. Причем сделали это через хорошо подготовленную, главным образом отделом оргпартработы ЦК, антиельцинскую кампанию в Москве. Мне представляется, что в тот момент Горбачев не занимал крайних позиций, он даже пытался «оставить дверь приоткрытой», но тон в отношении Ельцина уже задавали другие, а Горбачев им не противодействовал, возможно опасаясь усиления в партии «антиперестроечного ядра».
Но все это еще не привело Ельцина к отрицанию лидирующей роли партии. Об этом свидетельствовало его выступление на XIX партконференции, где он отстаивал линию на демократизацию ЦК, но вместе с тем признавал и свои ошибки. Лишь после этого «не услышанного» партией выступления Ельцин начал политически дрейфовать в сторону отказа от модели партийного руководства, ставя это условием демократизации общества, а затем, после путча ГКЧП, перешел на антикоммунистические позиции.
Как-то один из моих друзей-политологов сказал мне: «А знаешь, если б Ельцин был избран генеральным секретарем партии, она сохранила бы свое значение и место в обществе». Думаю, что он был прав для первого периода, закончившегося XIX партконференцией. А после этого развитие событий приобрело собственную логику. Я бы выделил в ней два основных элемента: во-первых, набиравшую силу неприязнь, соперничество и борьбу между Горбачевым и Ельциным и, во-вторых, все большее влияние, которое оказывала на Бориса Николаевича координирующая свои действия, обладающая значительным интеллектуальным потенциалом Межрегиональная группа, явно подталкивавшая его к лидерству в стране.
Не думаю, что можно было бы однозначно с самого начала расценить отношения между Горбачевым и его «перестроечным» близким окружением и межрегиональщиками как «неприемлемо конфронтационные». В конце лета 1988 года некоторые видные фигуры этой группы даже хотели выйти из нее и конструктивно работать с теми в партии и правительстве, кто отторгал тоталитарное прошлое. Но в конце концов взяла верх тенденция на противостояние – в немалой степени этому способствовали экстремистские взгляды с двух сторон.
В 1989 году появился еще один «фронт» противостояния Горбачев – Ельцин: борьба с привилегиями. Была создана специальная парламентская комиссия, председателем которой я был назначен. Считал своей задачей прежде всего не дать превратить комиссию в орудие политической борьбы, а к этому дело шло, особенно после того, как ряд членов Межрегиональной группы начал в чем-то справедливую, а в чем-то чисто конъюнктурную атаку на льготы и привилегии государственного аппарата. Нужно было прислушаться к справедливым интонациям: действительно, государственная служба не должна быть «кормушкой» для «аппаратчиков», пользовавшихся незаслуженными льготами. Вместе с тем упор в работе комиссии был сделан на то, чтобы ни в коей мере не скатиться к уравниловке. Комиссия предложила Совету министров СССР выработать четкий статус руководителя любого ранга и в соответствии с этим рангом создать узаконенные условия, благоприятствующие его плодотворной деятельности. По рекомендации комиссии были приняты и конкретные меры, в частности переданы в общее пользование ранее находившиеся в так называемом IV управлении Минздрава, созданном для медицинского обслуживания высшего слоя государственных и партийных чиновников, все детские учреждения – санатории, дома отдыха, лагеря.
Бурное обсуждение моего доклада происходило на съезде народных депутатов СССР. Секретарь комиссии, много сил отдавшая ее успешной деятельности, Э.А. Памфилова говорила, в унисон докладу, о том, что нельзя поверхностно подходить к проблеме. В условиях постоянного дефицита, сложной экономической обстановки мы только загоним болезнь вглубь. А образовавшийся в результате ликвидации привилегий одной группы «вакуум» быстро заполнится другой – может быть, и представителями «теневой экономики». Все 28 депутатов, входивших в комиссию, были в общем солидарны с такой постановкой вопроса.
Постепенно ажиотаж вокруг борьбы с привилегиями спал, а в 90-х годах эта столь острая тема вообще сошла на нет. Расправились с незаконными льготами? Просто произошли глобальные перемены – во властные структуры пришли совсем другие люди…
1990-й и первая половина 1991 года знаменовали собой резкое обострение внутрисоюзных отношений, что сказалось и по линии Горбачев – Ельцин. Именно в это время усилились процессы, которые привели в конце концов к развалу Советского Союза. Сказались, безусловно, различные и далеко не одномоментные причины.