Кубинские руководители в беседах со мной подчеркивали – и я уверен, что это действительно отражало их намерения, – свою готовность предоставить льготные условия для российских компаний в самых различных отраслях кубинской экономики. К большому сожалению, этот призыв оказался не услышан, а тем временем бурную активность на Кубе проявляют канадские, испанские и другие фирмы.
Талантливыми исполнителями, заинтересованными в успехе экономических реформ на Кубе, были К. Лахе и X.-Л. Родригес. После разговоров с ними у меня не осталось сомнений, что кубинцы достаточно твердо взяли курс на внедрение основных элементов рыночной экономики. Их особое внимание привлекали китайская и в определенной степени вьетнамская модели перехода к рынку, которые, по их словам, «позволяют во многом сохранить политическую базу». Между тем обратил на себя внимание больший акцент моих собеседников на государственные структуры в реформировании страны, чем на партийные. Я не думаю, что из этого можно было сделать вывод о противопоставлении «молодых реформаторов» «старому руководству».
У меня сложилось впечатление, убежденность в том, что никто не ставит под сомнение факт бесспорного лидерства Фиделя Кастро, без инициативы которого никакие преобразования в стране были бы попросту невозможны, а «молодые реформаторы» действуют в меру самостоятельно, но под его «патронажем».
И Фидель и Рауль проявили интерес к дальнейшим встречам со мной и моими коллегами – работниками СВР, прибывшими из Москвы. Ф. Кастро пригласил нас на прием в здание госсовета, на котором присутствовало практически все кубинское руководство. Незабываемым был ужин в нашем посольстве. Его устроил в нашу честь мой старый, добрый приятель, с которым еще в студенческие времена мы были внештатными лекторами Московского комитета комсомола, посол России на Кубе Арнольд Иванович Калинин. Кубинцы узнали, что в этот день мне исполнилось 65 лет. Я был очень тронут тем, что в посольство после долгого перерыва пришел Фидель Кастро. С ним вместе пришел и Рауль, несмотря на то что решением политбюро им в интересах безопасности, как нам сказали, запрещается совместно посещать такого рода мероприятия. Вечер был чудесным. Гости сидели за столом три часа. Говорили обо всем, шутили. Выяснилось, что Фидель любит гречневую кашу. Я обещал прислать ему гречиху. «Но как ее варить?» – спросил он. Тут же наши посольские девчата, помогавшие обслуживать за столом, бросились объяснять. Арнольд Иванович явно занервничал, когда Фидель сказал: «Поступим проще. Я вас всех приглашу к себе домой, и вы меня научите готовить гречневую кашу на месте». Закончилось групповой фотографией Фиделя Кастро с женским персоналом посольства. Женщины были в восторге.
Братья Кастро как-то выделяли моего помощника Роберта Маркаряна, особенно Рауль, который все время говорил, что он ему напоминает – не знаю почему, они совсем не похожи – Анастаса Ивановича Микояна. И тогда Фидель Кастро рассказал о встрече с Микояном во время Карибского кризиса. Это исторический эпизод, и я перескажу его подробнее.
– Общеизвестно, – начал Ф. Кастро, – что мы долго сопротивлялись размещению ракет с ядерными боеголовками и бомбардировщиков средней дальности, на чем настаивал Хрущев. В конце концов нас уговорили в интересах всего социалистического лагеря пойти на это. А потом вдруг приезжает Микоян и начинает уговаривать нас согласиться на вывоз ракет и бомбардировщиков.
Идут трудные переговоры. Я не соглашаюсь на предлагаемый вариант, который скреплен лишь устной договоренностью с президентом США, что на нас после вывоза ракет не нападут.
В это время, – рассказывает Фидель, – мне на стол кладут записку. В ней сказано, что скончалась супруга Микояна. Я тут же объявил перерыв.
– Товарищ Микоян, должен сообщить вам прискорбную весть о кончине вашей жены. Я дам указание незамедлительно подготовить ваш самолет к полету.
– Я не полечу, – ответил Микоян. – Я не могу прервать переговоры. Слишком большие ценности стоят за нашими решениями – судьбы мира.
Микоян отошел к окну, повернувшись спиной, но Фидель видел, как по его щекам текут слезы.
– Объявляю перерыв законченным, – сказал он. – Мы согласны с советским предложением.
Вот так закрылась эта трагическая страница в международной жизни, которая могла поставить все человечество на грань уничтожения.
Мы были потрясены рассказом и смущены, мягко говоря, его продолжением.
– После того как Микоян ушел в отставку, – продолжал Фидель, – я, приехав в Москву, попросил сопровождавшего меня товарища из ЦК КПСС организовать встречу с Анастасом Ивановичем. Через несколько часов я получил ответ, согласно которому мне не рекомендовалось этого делать.
После возвращения в Москву я самым подробным образом доложил Б.Н. Ельцину о своих беседах и впечатлениях. Он одобрил результаты поездки и решил отдельным посланием проинформировать о них Б. Клинтона. Как я знаю, упор в этом послании был сделан на то, что мы считаем искренним стремление Ф. Кастро нормализовать отношения с США. А это, в свою очередь, способствовало бы не только стабилизации ситуации в Латинской Америке, но и демократическим преобразованиям на самой Кубе.
Идеи нормализации кубино-североамериканских отношений проводились и по другим каналам.
Мои первые встречи с Фиделем Кастро положили начало поистине дружеским, теплым отношениям. Кубинцы продемонстрировали доброе расположение ко мне и тогда, когда я посетил Кубу, будучи министром иностранных дел. Программа моего пребывания была сверстана таким образом, что сразу после обеда у Фиделя Кастро я должен был отправляться на аэродром. Хотел попрощаться с ним, но он сказал: «Я тебя провожу». Думал, до лестницы. Потом, когда спустились вниз, думал, до машины. Потом, к моему удивлению, к крыльцу подъехал автомобиль Кастро и я услышал: «Садись со мной».
Представляю, как удивилась журналистская братия, приехавшая на аэродром, увидев у самолета вместе с российским министром иностранных дел Фиделя Кастро.
– Может быть, зайдем на борт и, как говорят по-русски, «на посошок»?
– Ну, ты уж вообще хочешь, чтобы журналисты подумали, что ты меня увозишь с Кубы, – улыбаясь ответил Кастро.
Когда я перестал быть председателем правительства, в 1999 году, и сделал операцию на тазобедренном суставе, получил трогательное приглашение от Фиделя Кастро приехать на Кубу с семьей на отдых.
Я всегда, что бы ни произошло в жизни, буду очень тепло относиться к этому выдающемуся человеку.
С лидером КНР встречался не раз – в 1996 году, когда в качестве министра иностранных дел сопровождал президента Ельцина в Китай, и в 1997 году – во время визита Цзян Цзэминя в Москву, и в июле 1998 года – в Алма-Ате, где собрались руководители граничащих с Китаем государств – Казахстана, Киргизии и Таджикистана, а Россию представлял министр иностранных дел, и уже в качестве председателя правительства в октябре 1998 года – в Куала-Лумпуре, где, по поручению Ельцина, принял участие в совещании глав государств АТЭС, и через месяц в Москве, когда я не только участвовал в переговорах, но, опять-таки по поручению Ельцина, давал обед в честь высокого китайского гостя и его супруги – к сожалению, визит Цзян Цзэминя проходил в то время, когда Б.Н. Ельцин находился в Центральной клинической больнице, где и состоялась их беседа.