Пьер Данинос (Франция). Майор Томпсон и я. 1957
Культ частной жизни, возвеличивание домашнего очага дают ключ к пониманию многих своеобразных черт характера англичан. Взять, к примеру, излюбленное ими противопоставление любителей и профессионалов. Понятия эти, сохранившие свой первоначальный смысл, пожалуй, лишь в спорте, доныне остаются на Британских островах важным этическим водоразделом. Принято считать или хотя бы делать вид, что более важное место в жизни человека занимает то, чем он увлекается в часы досуга, а не то, чем он занимается во время работы. Стало быть, любительское отношение к делу ценится выше специальных знаний, а любитель почитается больше, чем профессионал.
Деление на любителей и профессионалов идет из крикета. А крикет – поистине святая святых для англичан, национальная игра, которую они считают праматерью не только спорта, но и морали. Именно от крикета ведут свою родословную те принципы спортивной этики, которые стали для англичан основами подобающего поведения, мерилом порядочности. Когда оксфордский проректор говорит, что его цель – научить юношей играть прямой битой, смысл этой фразы выходит далеко за пределы спорта.
Иностранный журналист, работающий в Лондоне, должен знать термины и эпитеты, принятые при описании крикетных матчей, так же хорошо, как популярные библейские выражения или латинские пословицы – без этого нельзя понять ни полемики в парламенте, ни газетных передовиц. Крикет явился первым видом спорта, где деление на любителей и профессионалов было официально зафиксировано в правилах. Причем предпочтение первой из этих категорий выражено в них совершенно недвусмысленно. Капитанами ведущих команд, например, до недавних пор могли быть только любители. И хотя в наши дни соблюдать этот принцип уже не удается, прежняя градация продолжает сохранять силу в мелочах. Раздевалки для любителей по традиции оборудуются отдельно от раздевалок профессионалов и отличаются от них так же, как корабельные каюты первого класса отличаются от кают второго.
Достаточно взять программу любого крикетного матча, чтобы увидеть, кто из игроков – любители, а кто – профессионалы: если у первых значатся фамилии и инициалы, то вторых принято перечислять лишь по фамилиям. Помимо любителей и профессионалов, в крикете существуют еще и параллельные термины: джентльмены и игроки. Это второе противопоставление помогает понять, почему любительское отношение к делу стало отождествляться с принадлежностью к избранному классу. Статус джентльмена – как и владение землей – был вершиной человеческих амбиций. Считалось, что хозяин загородного поместья если и пробовал свои силы на каком-то поприще, то не ради корысти, а из чувства долга перед обществом или для собственного удовольствия.
Принадлежность к регулярной рабочей силе выглядела следствием экономической или социальной зависимости. Так что даже если джентльмен трудился по необходимости, он все равно старался делать вид, что относится к работе как к некоему побочному увлечению, то есть изображал любителя. Эта своеобразная шкала социальных ценностей дает больше престижа тому, кто может оставаться дома, чем тому, кто вынужден уходить по делам. Поэтому англичанин подсознательно склонен считать, что дом занимает в его жизни более существенное место, чем работа, – независимо от того, так ли это на самом деле.
В этом, пожалуй, его самое разительное отличие от заокеанского кузена. Дело не только в том, что американец, как правило, раньше уходит по утрам, позже возвращается, – он даже дома не может расстаться с мыслями о том, что волнует его на работе. Англичанину же с его культом домашнего очага скорее свойственно обратное.
У американцев принято считать, что чем больше дел держит в своих руках человек, тем выше его престиж и в собственных глазах, и в глазах окружающих. Миллионер из Калифорнии, принимающий гостя в своей загородной вилле с бассейном, будет лишь рад, если во время купания ему поднесут телефонный аппарат и доложат о срочном звонке откуда-нибудь из Парижа или Сингапура. Английский же аристократ, даже если он отдает работе не меньше времени и сил, предпочитает выглядеть на людях ленивым бездельником. Отсюда же произрастает его глубоко укоренившееся недоверие к профессионалам, врожденная привычка смотреть на советников и экспертов, как средневековые рыцари взирали на алхимиков, то есть как на обладателей таинственных знаний, готовых служить не то Богу, не то сатане.
Превосходство дилетанта над специалистом утверждает в целой галерее своих героев английская литература. Достаточно вспомнить Шерлока Холмса, который, будучи любителем, неизменно оказывался проницательнее профессиональных сыщиков Скотленд-Ярда. Склонность англичан предпочитать любителя профессионалу (причем не только в спорте или искусстве) сложилась, разумеется, у определенного класса в определенную историческую эпоху. Имея за плечами обширную колониальную империю и потенциал «промышленной мастерской мира», можно было позволить себе относиться к труду с аристократической легкостью и свысока смотреть на тех, кто с фанатической одержимостью лез из кожи вон, чтобы выбиться в люди. Однако любительский подход к делу, которым когда-то кичились господствующие классы, наложил свой отпечаток на многие стороны жизни народа в целом. Отличительная черта англичан – их презрительное отношение к так называемым «крысиным гонкам», то есть к готовности жертвовать радостями жизни ради голой корысти.
У всякого, кто попадает на Британские острова с другой стороны Ла-Манша и тем более Атлантики, складывается впечатление, что англичане не склонны отказываться от любимого досуга ради дополнительного заработка. После того как концерн Форда построил на Британских островах свои автомобильные заводы, американская администрация не раз пыталась сократить время остановки конвейеров на обеденный перерыв. Хотя рабочим твердили, что это позволит им раньше кончать смену, подобные попытки всякий раз наталкивались на непреклонное сопротивление профсоюзов.
Чтобы в положенный час выпить чашку чая из термоса и полистать вечернюю газету, шофер такси откажется от выгодного клиента. Ради того, чтобы сыграть в теннис в среду или пораньше уехать за город в пятницу, биржевый брокер пожертвует прибыльной спекуляцией. Найти людей, чтобы выполнить в Лондоне какой-то срочный ремонт, крайне трудно: мастерские расписывают свое время на две-три недели вперед, а перспектива работать сверхурочно, даже за двойную или тройную плату, мало кого прельщает.
Англичане не демонстративны в своем отношении к труду, как не демонстративны они в проявлении своих чувств вообще. Поначалу может показаться, что они делают все с прохладцей, спустя рукава. Но постепенно начинаешь понимать, что их неторопливость отражает общий ритм жизни. Сочетание раскованности с отлаженностью – характерная черта английского быта. В этом англичанин чем-то схож с опытным игроком на теннисном корте: он не мечется из угла в угол, а отбивает мячи легко, будто бы даже небрежно. Англичане работают, пожалуй, именно так. И даже если водитель автобуса остановится на пути, чтобы купить себе сигарет, то это еще не значит, что график движения ему безразличен.
Неприязнь английского труженика к «крысиным гонкам» проявляется и в том, что он очень неохотно идет работать к конвейеру. Трудовые конфликты наиболее часты именно в таких отраслях, как автомобилестроение, хотя зарплата там выше, а рабочий день короче, чем в устаревших мелких мастерских. Англия была родиной промышленной революции. Однако современное массовое производство, где человек должен безоговорочно подчиняться ритму машин, плохо приживается на местной почве.