На гонорар за свои воспоминания Ханако купила участок на кладбище, захоронила там урну с прахом Зорге и установила надгробную плиту с надписью готическим шрифтом. Ныне там установлен новый памятник, где рядом с именем разведчика красуется звезда Героя Советского Союза.
Думаю, что у хорошего разведчика и хорошего журналиста есть немало общего. Нужно уметь отыскивать источники информации. Нужно эту информацию правильно оценить. Нужно умело изложить свои выводы. Наконец, вовремя передать то, что сумел узнать.
Положа руку на сердце, могу сказать, что за полвека своей журналистской деятельности никогда не был «совместителем». И заслуги моей тут нет. Просто компетентным органам была дана установка обходить сотрудников «Правды» стороной, дабы не рисковать репутацией главной партийной газеты.
Это отнюдь не значило, что во время работы за рубежом мне не приходилось общаться со многими «ближними и дальними соседями», то есть сотрудниками КГБ и ГРУ, работавшими под крышей посольства и торгпредства. Среди них часто встречались яркие личности, с которыми было полезно обмениваться выводами и оценками, чтобы глубже вникать в суть происходящего в стране.
В моей жизни был один-единственный случай, когда мне довелось совершить то, что сотрудники спецслужб называют оперативной работой. А именно передать явку, то есть место и время конспиративной встречи.
Это было в 1963 году, когда руководители Компартии Японии, прежде всего Сатоми Хакамада (родной дядя знакомой нам Ирины Мицуовны), перешли на антисоветские позиции. Лишь глава парламентской фракции КПЯ Иосио Сига сохранил верность Москве.
Назревший в КПЯ раскол выплеснулся наружу при ратификации Московского договора о запрещении ядерных испытаний. Вторя Пекину, депутаты от КПЯ выступили против него, и лишь председатель фракции проголосовал «за». И вот в этот драматичный момент у нашего советника по партийным связям прервалась связь с Сигой. При последнем контакте его человек не смог договориться о новой встрече.
Советник слезно умолял меня выручить его. Дескать, дипломату трудно выйти на Сигу. А для корреспондента «Правды» вполне естественно попросить у него интервью и в конце разговора передать, что знакомый ему связной будет ждать его в пятницу в обычном месте в обычное время.
Все это я передал. Тут Сига сказал, что даст мне пакет, который надо переслать в Москву одному из руководителей Международного отдела ЦК КПСС. Пока он открывал стоявший в углу сейф, в моей голове вихрем закружились мысли.
Принимать от иностранца пакет, не зная, что в нем лежит, категорически запрещалось. Откуда мне знать, только ли информацию о Компартии передает Сига нашему советнику? А если меня возьмут с поличным при документах, касающихся японских вооруженных сил, то без дипломатического иммунитета можно лет на пятнадцать угодить в тюрьму за шпионаж.
Сига достал из сейфа фирменный пакет известного универмага и протянул его мне. Мысли снова бешено закрутились, но уже в обратном направлении. Вправе ли я отказать человеку-легенде, одному из основателей Компартии Японии? Ведь я еще был пионером, когда он томился в одиночной камере, где провел восемнадцать лет. И вот перед таким человеком я предстану как трус, который заботится о собственной шкуре?
Словом, после минутного колебания пакет из универмага взял. Приехал с ним в посольство и поднялся в комнату, где работали шифровальщики. Меня попросили подождать, пока они составят опись, которую мне следовало подписать.
Вскоре из-за перегородки раздался хохот. В зачитанном мне списке значилось следующее: две женские мохеровые кофты, мужской свитер, шерстяной спортивный костюм, плащ-болонья. Налицо был типичный «джентльменский набор» советского командированного тех лет. Видимо, товарищ из ЦК когда-то покупал в Токио нечто подобное.
Выслушав мой эмоциональный рассказ, каких страхов я натерпелся ради злополучного пакета, оказавшегося банальной посылкой, советник по партийным связям принялся извиняться и в качестве компенсации за моральный ущерб оформил мне ящик виски по дипломатической выписке, то есть за полцены. Так я поставил пятно на своей репутации «чистого» журналиста. Ибо не только участвовал в оперативной работе, но, как оказалось, сделал это не бескорыстно.
Вспоминаю карикатуру, обошедшую первые страницы токийских газет в 80-х годах: тучный, задыхающийся на бегу дядя Сэм, которого уверенно обходит на дистанции бодрый, поджарый японец. И фотография обложки самого популярного в США бестселлера: «Япония как номер один. Уроки для Америки». Страна послевоенного экономического чуда, заполонившая мир своими автомашинами и телевизорами, действительно наступала тогда на пятки двум ведущим сверхдержавам: Соединенным Штатам и Советскому Союзу, лидировала по темпам экономического роста.
Теперь уже очевидно, что титул чемпиона мира у Америки отберут отнюдь не японцы, а китайцы. Япония же оказалась в числе стран, наиболее пострадавших от глобального финансово-экономического кризиса. Он накатился на Страну восходящего солнца сразу же после «потерянного десятилетия», как японцы называют затяжной спад 90-х годов. К тому же Япония близоруко заботилась лишь о росте экспорта, не думая о расширении внутреннего спроса. Поэтому, как только главные экспортные рынки в Северной Америке и Западной Европе ощутили последствия глобального кризиса, над японскими тружениками тут же нависла угроза массовых увольнений. Концерну «Сони», который продает за рубежом 80 процентов своей продукции, пришлось рассчитать 16 тысяч рабочих с 57 своих японских предприятий.
У «Тойоты», которая стала самой крупной автомобилестроительной корпорацией в мире, экспорт сократился наполовину, из-за чего она оказалась убыточной. Автомобильному гиганту пришлось уволить тысячи рабочих и почти на две недели остановить производство.
Стремясь преодолеть последствия кризиса, японское правительство утвердило стратегию ускоренного развития интеллектуальных отраслей экономики. Принято решение: в полтора раза увеличить объемы производства в семи приоритетных секторах. Они должны стать движущей силой роста в XXI веке, положить конец экономическому спаду, повысить конкурентоспособность отечественной продукции.
Одним из слагаемых послевоенного японского экономического чуда был массированный импорт чужих научно-технических достижений. В 50– 70-х годах на приобретение зарубежных патентов и лицензий было заплачено 3 миллиарда долларов (при нынешнем масштабе цен сумма была бы на порядок больше). Страна восходящего солнца напоминала перерабатывающее предприятие, которое производит продукцию из привозного сырья на основе чужих изобретений.
Теперь функции головного конструкторского бюро будут расширены. С начала XXI века Япония стала вкладывать внешнеторговую выручку – более 100 миллиардов долларов – в научные исследования и опытно-конструкторские разработки. Однако отставание фундаментальных наук отнюдь не преодолено, о чем наглядно свидетельствует количество нобелевских лауреатов. За сто лет лишь восемь японцев удостоились этой престижной награды, против почти 200 американцев, 70 англичан и 60 немцев. Поэтому в Токио поставлена цель: до 2050 года вырастить не менее 50 нобелевских лауреатов.