Помню, после полудня на единственном бывшем в полку МиГ-1 вылетел кто-то из командиров эскадрилий, успевших его освоить. А тут как раз шел немецкий самолет-разведчик, он к нему пристроился и не стреляет. Я думаю: «Что же ты делаешь!?» Он отвалил, еще раз зашел – опять не стреляет. Когда он приземлился, мы подошли выяснить, в чем дело. Говорит: «Гашетка не работает». А она была прикрыта предохранительной рамкой! Ее просто надо было откинуть!
К концу дня на аэродроме осталось около 12 целых самолетов, которые опытные летчики перегнали в Ригу, через аэродром Митавы. Личный же состав полка отступал на грузовиках, бензо– и маслозаправщиках – на всем, что могло двигаться. Отступали вместе с пехотинцами, артиллеристами, танкистами. Приходилось вступать в бой с немецкими десантниками и какими-то бандитами. Поначалу у нас, кроме пистолетов, никакого оружия не было, но постепенно мы разжились у пехотинцев пулеметом и гранатами. В Елгаве нас встретили пулеметным огнем из окна второго этажа. Приблизившись к дому, мы в окно закинули несколько гранат. Пулемет замолчал, а мы поехали дальше.
На аэродроме в городе Риге мы встретили своих. Здесь мне удалось сделать один вылет на разведку. На следующий день мы должны были сопровождать наши бомбардировщики, ходившие бомбить наступающие войска. Они должны были зайти за нами на аэродром, но вместо них с моря появилась группа немецких бомбардировщиков, которая хорошенько пробомбила аэродром. Мы попрятались в щели. Вдруг на нас кто-то навалился сверху и что-то начало капать. Бомбежка закончилась, мы вылезаем и смотрим – это наш товарищ. Он сидел в туалете неподалеку, и взрывной волной его окатило содержимым выгребной ямы. Кровь кругом, убитые, а нас смех разбирает.
От полка осталось 5-7 истребителей, которые мы передали другим частям, а сами на попутках добрались до Смоленска, а оттуда на Ли-2 и – в Москву. Надо сказать, что во время этого отступления мы не задавались вопросом, почему мы отступаем. Считали это временным явлением, да и некогда было думать – надо было отступать.
Транспортный Ли-2 выгрузил нас на Центральном аэродроме в г. Москве. Здесь собирались остатки полков, разбитых в Прибалтике, Белоруссии, на Украине. Жили в общежитиях Академии им. Жуковского. Вот тут между нами пошли разговоры, как такое могло случиться, кто виноват. Но ответов не было.
Вскоре полк двухэскадрильного состава был заново сформирован и отправлен за материальной частью на аэродром в Дягилево под г. Рязанью. Мы получили самолеты МиГ-3. Ну, кто на И-16 летал, тот на любом истребителе сможет летать. И-16 – это такая юла. Чуть ногу на взлете дал – он заворачивает, и можно подломать шасси. В полете чуть ручку перетянул – «бочка». Самолет маневренный, но скорость маловата. МиГ-3 по виду был внушительным, с мотором водяного охлаждения, вооруженный крупнокалиберным пулеметом УБС и двумя пулеметами ШКАС. Обучали нас ускоренными темпами, рассказали немного о конструкции, приборах в кабине, показали, где сектор газа, ручка управления самолетом и огнем, познакомили с инструкцией по технике пилотирования, дали несколько провозных на двухместном самолете: «Ну а дальше, ребята, сами». В пилотировании самолет был прост, например, достаточно подвести его поближе к земле, и дальше он почти сам садился. К сожалению, на малой высоте от 2000 до 5000, где в основном и шли воздушные бои, самолет был утюг утюгом, но зато на высотах от 5 до 10 км – непревзойденная машина. Хорошо если нам давали прикрывать войска на 5000 или сопровождать бомбардировщики Пе-2, которые всегда ходили на высоте от 4 тысяч и выше, но ведь мы, бывало, прикрывали штурмовиков Ил-2, которые работали с 1000-1200. Это было тяжело.
В конце августа полк вылетел на Калининский фронт, на аэродром у города Спас-Деменска. С этого аэродрома мы выполняли обычные боевые задания по разведке, прикрытию наземных войск, сопровождению штурмовиков И-15 или И-153, бомбардировщиков и даже по штурмовке войск противника, также выполняли корректировку артогня.
Надо сказать, что в первых воздушных боях в Прибалтике немцы заставили нас поменять тактику воздушного боя. Мы начинали воевать, придерживаясь строя звена, состоящего из 3 истребителей, в то время как у немцев звено состояло из 4 истребителей, т. е. из 2 пар. При встрече с истребителями противника, как правило, наше 3-самолетное звено сразу же распадалось, так как при первом же развороте, например влево, левый ведомый должен был уменьшать скорость своего истребителя, что совершенно недопустимо в воздушном бою, особенно с истребителями. Таким образом, каждый атаковал и защищался самостоятельно, в то время как немцы, летая парами, представляли крепкую тактическую единицу. Мы сразу же оценили преимущество немецкого построения и быстро ввели его в нашу практику.
Вспоминается один из грамотно организованных налетов нашей авиации на аэродром города Сеща. По разведданным было установлено, что на нем сосредоточены крупные силы немецкой авиации. Зная, что немцы обязательно прикрывают аэродромы истребителями, наша группа вылетела первой. На высотах 4500-5000 наши МиГ-3 связали боем истребители противника, оттягивая их в сторону от аэродрома. Следом пришла группа Ил-2 под прикрытием второй группы истребителей. В задачу этой группы входило уничтожение зенитных батарей, охраняющих аэродром. За ними пришла группа бомбардировщиков Пе-2 в сопровождении наших же «мигов». Эта группа, не встретив сопротивления, спокойно отбомбилась по аэродрому. Как нам после объяснили, этим налетом на аэродром Сеща была разгромлена большая авиагруппа. Действительно, после этого налета на ельнинском направлении немцы некоторое время в воздухе не показывались, и наши наземные войска успешно захватили г. Ельню.
Однажды меня и капитана Рубцова послали на прикрытие наземных войск. Дело уже шло к концу нашего пребывания над линией фронта, когда Рубцов решил штурмовать немецкую передовую, хотя ему никто этого не приказывал. Я, как и положено ведомому, пошел за ним. Сделали заход, зашли на второй, а тут из-за облаков вывалились «мессера». Я бросился отбивать, но опоздал – Рубцова подбили, он горит. Высота маленькая – с парашютом не прыгнешь. По мне стреляют. Я вскочил в облака, но поскольку в них я еще не умел летать, то тут же вывалился. Внизу меня уже поджидали две пары «мессеров». Я опять в облака. Так крутился-крутился, но все же подбили они меня и легко ранили осколками снаряда. Я стал имитировать беспорядочное падение, и они меня бросили – видать, горючее у них кончилось. Кое-как выровнял самолет, но тут мотор начал давать перебои, и через несколько секунд винт встал. Надо садиться, а куда? Кругом лес! Заставил себя верхушки деревьев принять за землю. Помню, что видел, как одно крыло отлетело, за ним второе, а потом я сознание потерял. Очнулся в кабине. К останкам самолета подходит старик с пацанами. Помогли вылезти: «Ну, парень, давай иди вперед. И не думай бежать». Как потом выяснилось, они так со мной обошлись, поскольку недавно в их районе сбили Пе-2, на котором немецкие летчики на разведку летали. Привели в деревню Бабынино и заперли в сарай. Голова страшно шумит от удара при падении, думаю: «Елки-палки, попал. Надо драпать, а то еще немцев приведут». Я же не знаю, на чьей территории упал! Так я довольно долго сидел, потом решил разгрести солому, которой была покрыта крыша сарая, и бежать. Только начал я ее разгребать, как открывается дверь, заходит энкавэдэшник: «Парень, не торопись, тут все свои». Я говорю: «Ты извини, я же не знал, куда попал». На следующий день вернулся в полк. Правда, командование полка уже успело отправить на меня похоронку: «Погиб в воздушном бою смертью храбрых».