– Использовали ли подножный корм?

– Да так, если где и находили немецкие блиндажи и окопы, то если продукты не старые и не воняли, брали. Но ведь часто попадались старые траншеи, там рыться не имело смысла.

– Нож обязательно с собой брали?

– Финка всегда с собой. Нам потом с Урала даже прислали «черные» ножи. Они были очень хорошие, заводские, ручка окрашена в черный цвет, стальное лезвие сантиметров 20, вот оно не окрашено было. Вообще, нож очень удобный, когда идешь в атаку, легко его держать было.

– Вас учили рукопашному бою?

– Обязательно. У нас был специальный учитель, майор по фамилии Кодаков. Занятие у нас проходило всегда утром, если только мы не находимся в разведке. Учили по-всякому, и борьбе, и захватам. И через плечи перекидывали, и подножку ставили, и переброску делали, и учили, как надо правильно за морду врага ухватить и свернуть ему шею. Всякие приемы постоянно тренировали, но у меня ссадин и ушибов не было, потому что я был маленький, верткий, всегда выкручивался.

– В чем заключалась задача мотоциклетной разведки?

– Мы идем впереди всех частей как группа разведки, в наш отряд входило два мотоцикла с колясками, на каждом пулемет и три человека, и один мой, одиночный, больше в группу никто не входил. Командовал у нас ст. сержант, его позже отправили на лейтенанта учиться. Хороший парень, и офицеры у нас неплохие были. Моя задача следующая: еду впереди, но в пределах видимости основных сил, как только я вижу врага, то сразу должен просигналить группе, т. е. поднимаю пилотку, и с той стороны, откуда вижу немцев, ею размахиваю. Все без звука, ребята уже знают, какой условный знак, они сразу передают информацию дальше по рации. В разведку я всегда с собой брал два диска к автомату и пищу с собой, сухпаек, ведь мы, бывало, шли на неделю, так что с собой консервы, колбаска, сухари. Но все-таки мало у нас было продуктов.

– На какую глубину за передовые линии вы уходили?

– Много, и на 6–8 км в глубь территории врага, бывало, сутки и двое находишься в тылу у немцев.

– Сколько немцев вы убили лично?

– Точно не скажу, но знаю, что за все время войны больше сотни фрицев я положил.

– Как вели себя немцы при захвате?

– Они сразу руки поднимали, и все, только говорили: «Камрад!»

– Немецкие пулеметы были опасным оружием?

– Конечно, у него было по-настоящему губительный огонь. Мы боролись с ним по-разному, если можно, то подбирались на близкое расстояние и метали гранату, а если нельзя, то из автомата или ручного пулемета снимали расчет. Самым опасным немецким оружием была их авиация. Тогда ты прижимаешься к земле и ждешь, пронесет или нет, и если ураганный огонь артиллерии, особенно если сосредоточено до 50 орудий на участке, это же самый настоящий ураган, все вокруг рвется, взлетает в воздух, думаешь, все, конец тебе.

Демобилизовался я в марте 1947 г., вернулся домой, был в колхозе, из-за ранения не мог работать в первое время. В Крым попал так: крымских татар Сталин отсюда выслал, а нас переселили на их место. В деревне начал работать животноводом и сторожем, писцом работал, короче, хватило и на мои руки работы.

Логачев Владимир Герасимович

– Я родился 28 июля 1926 г. в Одессе. Отец мой был из Курской губернии, мать из рыбацкой семьи из-под Одессы. Мы жили почти в самом центре, на углу улиц Тираспольская и Кузнечная. У нас была самая обычная рабочая семья, жили мы тяжело, но я, например, до войны занимался музыкой, играл на скрипке. Конечно, мы, особенно молодежь, были патриотами. Если детям с утра до вечера твердить, что Сталин – вождь, Сталин – гений, и т. д., и т. п., то что мы могли думать? Конечно, верили ему безгранично.

– Было предчувствие, что война неизбежна?

– Конечно, было. Мало того, где-то за две недели до ее начала очень известный московский журналист-международник читал лекцию в зеленом театре, и люди, которые там были, сказали, что он прямо заявил, будто мы находимся накануне войны. Я помню, как прямо перед войной в Молдавию через Одессу шли войска, на высоких зданиях были установлены счетверенные зенитные пулеметы, а на Соборной площади стояли зенитные орудия. Как говорится, «в воздухе пахло войной».

– Как вы узнали, что началась война?

– В последнюю мирную ночь я был в районе Малого Фонтана на рыбалке, ловил бычков. И когда вернулся, то на Греческой площади увидел людей, которые слушали по радио выступление Молотова. Мы, конечно, вначале думали, что война будет быстрая, постреляют-постреляют и разобьют немцев, но когда увидели первые разрушения и первых убитых, то поняли, что это не шутки, а мясорубка… Первое время мы, мальчишки, забирались на крышу дома, чтобы посмотреть, как зенитки стреляют по самолетам, но так ни разу и не увидели, чтобы кого-то сбили… Но потом, спасаясь от налетов, стали прятаться в погребе. До сих пор очень ярко помню, как горели в небе осветительные бомбы и как давил на нервы звук, когда немцы сбрасывали пустые бочки…

Как только началась осада города, пошла массовая эвакуация населения. Помню километровые очереди желающих уехать на Военном спуске. У нас во дворе сразу уехали все «богачи», я помню, как они зашивали ковры, ведь вначале еще можно было брать с собой вещи. Эвакуироваться смогли и успели только люди обеспеченные и у которых было где остановиться хотя бы на первое время. А нашей малообеспеченной, бедной семье ехать было просто некуда… Уже тогда просачивались слухи о зверствах по отношению к евреям, и поэтому все богатые еврейские семьи постарались вовремя уехать. Каждую ночь отходили переполненные теплоходы, но очень многие, конечно, остались, так как всех эвакуировать не могли, тем более что уже с начала июля город оказался в осаде. Ежедневно происходили налеты, причем иногда сбрасывались такие большие бомбы, что разрушались целые кварталы. Потом добавились еще и артобстрелы, так как румыны близко подошли к городу и начали его обстреливать из орудий большого калибра. Все это, конечно, было малоприятно. Запомнился еще эпизод, когда по городу провезли захваченную во время «вылазки» дальнобойную пушку, на которой было написано «это орудие стреляло по Одессе». В школе занятия не проводились, и мы с друзьями ходили по городу и много чего видели. Помню, какое воодушевление мы испытывали, когда видели моряков, которых отправляли на фронт. В черных бушлатах, брюки клеш, молодые, здоровые, веселые, красивые, многие были с гитарами. Мы просто любовались ими.

16 октября в городе появились румынские войска. Накануне их прихода люди бросились по бесхозным магазинам и складам. Мой отец принес два мешка сухарей, я один мешок, которые очень помогли нашей семье пережить тяжелейшую зиму 1941/42 гг. Не считаю это грабежом, просто нам было нужно думать, как выжить, ведь ничего нельзя было купить.