Джим Паттерсон
Кроме того, на Орлову давила и общая ответственность всей съемочной группы. Если «Веселые ребята» были легким непритязательным фильмом, просто комедией, без претензий, то «Цирк» еще как претендовал на большее. Как уже говорилось, Александров знал, что второй легковесной картины ему не простят, и задался целью снять фильм с серьезной идеологической нагрузкой, что для комедии было довольно сложно осуществить.
Идти по пути голой сатиры он не хотел – для этого ему не хватало остроумия, зато хватало опыта и здравого смысла, чтобы понимать – массовому зрителю и не нужна сатира, он ее не понимает. Массовый зритель хочет смотреть про любовь и про то, как кто-нибудь поскальзывается на банановой кожуре. Поэтому Александров пошел по нетрадиционному для того времени пути – он объединил два жанра: комедию и мелодраму. Его целью было рассказать трогательную историю, над которой публика будет плакать, разбавленную смешными сценами, над которыми можно посмеяться.
Надо сказать, это тоже был довольно рискованный шаг. Мелодрама в Советском Союзе в тридцатые годы считалась еще более «низким жанром» чем комедия, критики наклеили на нее ярлык буржуазного жанра. В прекрасном, честном и свободном советском мире не могло быть предпосылок для мелодрамы – коварства, непонимания, жестокости, слез и нечестного соперничества из-за любви. Но Александров ловко преодолел это препятствие – в его фильме действовали представители буржуазного мира, чья «гнилая идеология» позволяла использовать все вышеперечисленное, и которые в конце либо несли заслуженное наказание, либо осознавали преимущество социалистического строя. Александров наглядно столкнул два мира – светлой советской действительности с мизантропическим миром капитализма, где человек человеку волк.
В сущности, центральный драматический конфликт фильма прост. Он строится на желании директора советского цирка вместе с режиссером Мартыновым поставить свой номер «Полет в стратосферу» не хуже, чем заграничный, импортный, стоящий много долларов номер Кнейшица и Марион Диксон «Полет на Луну». В развитии сюжета участвуют традиционные амплуа музыкальной комедии: дуэт героев – Марион и Мартынов, комедийный дуэт – Раечка, дочь директора цирка, и ее жених Скамейкин, конструктор-любитель, злодей – Кнейшиц и благородный отец – директор. Пройдя через неудачу (Кнейшиц угощает Раечку тортом, она прибавляет в весе, и первая проба советского номера кончается неудачно), через комедийную путаницу (Кнейшиц подсовывает Скамейкину любовное письмо Марион, адресованное Мартынову), через мелодраматическую сцену (объяснение Кнейшица с Марион) и сцену взаимных обманов (история с похищением Раечки и Скамейкина), сюжет приходит к благополучному концу: советский номер исполняется с участием соединившихся возлюбленных – Марион и Мартынова.
Я намеренно обнажил сюжетную схему, чтобы показать, что обвинение Александрова в отступлении от комедийности, в мелодраматизме, имевшее место со стороны некоторых критиков фильма, лишено основания. В основу фильма положены типичный, можно сказать, даже привычный комедийный сюжет и не менее апробированные комедийные образы. Простой, ясно построенный, содержащий в себе разнообразные эффекты, сюжет этот служит как бы канвой, на которой Александров вышил сложные и далеко не трафаретные узоры.
Пролог с его подлинным драматизмом заставлял зрителя относиться к Марион и к Кнейшицу гораздо серьезнее, чем это заслуживали обычные комедийные персонажи. И это дало возможность режиссеру усилить лирические и драматические ноты образа Марион, а для характеристики Кнейшица найти сильные сатирические звучания.
Четкость сюжетной схемы позволила режиссеру делать смелые отклонения от основной драматической линии и подробно разрабатывать вставные эпизоды – оба цирковых номера, комедийный эпизод Скамейкина в клетке львов, пародийный номер «Чудо XX века 1903 года» и, наконец, знаменитую «Колыбельную».
Если отсутствие общей идеи и темы, а также единого сюжета в «Веселых ребятах» повлекло за собой распад фильма на самостоятельные, не связанные между собой аттракционы, то сюжет «Цирка» выдерживал дополнительную нагрузку в виде разросшихся вставных эпизодов. Они не разрушали его, а, напротив, обогащали. И это происходило оттого, что большинство вставных эпизодов заключало в себе мысли, помогающие раскрыть основную идею фильма…
Другим положительным качеством драматургии «Цирка» явились яркие и остроумные характеристики действующих лиц, позволившие талантливым актерам полностью раскрыть свои творческие возможности.
В первую очередь это относится к Любови Орловой. Драматизм пролога придает образу Марион Диксон значительность и сложность: за внешним блеском американской «звезды» скрывается какая-то роковая тайна, какая-то личная драма. И актриса прекрасно использует это качество роли.
Сначала она выразительно показывает, что блеск и непринужденность, с которыми исполняется опасный номер, достигаются ценой большого напряжения, ценой преодоления страха. Торжественный выход – антрэ, эффектный танец на дуле пушки сменяются кратким крупным планом: лицо Мэри, опускающейся в жерло, выражает ужас, она торопливо крестится в ожидании выстрела. И хотя, взлетев под купол цирка и уцепившись там за трапецию в виде полумесяца, Орлова – Марион вновь обретает беззаботный и кокетливый вид, хотя ее песенка звучит игриво, а акробатические упражнения поражают легкостью, у зрителя остается ощущение того, как трудно все это дается…
С развитием действия двойственность образа увеличивается. Не успевают замолкнуть овации публики, а Марион уже лежит на полу своей уборной и слабым, покорным жестом защищает голову от удара Кнейшица: не только опасен труд американской знаменитости, но и бесправна, безрадостна, унизительна ее жизнь.
В эту унылую жизнь входит новое, светлое чувство любви. Советский режиссер Мартынов, большой, сильный, добрый, с восторгом смотрит на Мэри, не замечая ни растерянности, ни боязни в ее глазах. К Мэри вместе с любовью приходит сначала смутное, а затем острое ощущение большой, сильной, доброй страны, где люди живут радостно и свободно. Мартынов поет:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
Р. Н. Юренев. «Советская кинокомедия».
Экранное противопоставление двух миров подчеркивалось и цветовой гаммой. Александров как никто сумел сыграть на тех двух цветах, которые были в то время в кино, – белом и черном. Капиталистическое зло представлял жестокий расист, демонический брюнет Кнейшиц в черной накидке, а в роли его соперника, светлого строителя социализма, выступал белокурый красавец Мартынов.
Актера на роль Мартынова Александров увидел, видимо, в фильме «Космический рейс», который смотрел в основном ради некоторых технических деталей. Он не мог не обратить внимание на исполнителя роли командира стартовой бригады: красавца блондина с обаятельной улыбкой. Через несколько дней он увидел того же актера в фильме Довженко «Аэроград», на этот раз в роли летчика. Поинтересовался, кто это, узнал, что это бывший мхатовец, двадцатичетырехлетний Сергей Столяров, ныне актер театра Красной Армии.