Лев Кассиль
В «Весне» Орлова продемонстрировала свой многогранный талант во всем блеске. Она задействовала все свои способности – зажигательно танцевала, пела, вела диалоги, в том числе и сама с собой. Соскучившиеся по своей любимице зрители встретили фильм с восторгом. «Весна» сразу же стала культовой картиной. Ее хвалили даже те, кто прежде предпочитал работы Александрова критиковать. «Вот и я сподобился: поглядел Вашу “Весну”, – писал Виктор Ардов. – Воистину – это весна для нашего жанра, и для зрителей, и для Вас – участников фильма. Любови Петровне скажите, что я все время на нее облизывался – очень хороша. Считаю, что лучше комплимента артистке сказать нельзя. Надеюсь, как мужчина Вы меня понимаете».
Однако это был последний серьезный успех Орловой и Александрова. Их тандем подарил миру пять блестящих комедий, ставших классикой: «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь» и «Весна». Можно сказать, что после «Весны» эпоха Орловой и Александрова закончилась.
Только так должна держать себя всякая женщина. В какой бы дыре ты ни оказалась, в каком бы дерьме ни плавала, никогда не опускайся, будь красивой. Лопни, а держи фасон!
Разумеется, тогда, в 1947 году никто и предположить не мог, что время Орловой ушло. После «Весны» она снова была в зените славы, ей присвоили звание народной артисткой республики, и она была уверена, что у нее еще много ярких ролей впереди.
Но, видимо, что-то она все-таки такое чувствовала, потому что вдруг неожиданно для всех решила вернуться в театр. Пока временно. На съемки «Весны» Александров пригласил режиссером по работе с актерами Ирину Сергеевну Анисимову-Вульф, с которой Орлова очень подружилась. Ирина Сергеевна работала режиссером в театре Моссовета, актером которого к тому же был снимавшийся в «Весне» Ростислав Янович Плятт. Видимо они и предложили Орловой сыграть главную женскую роль в спектакле по пьесе Константина Симонова «Русский вопрос». А главную мужскую роль там собирался исполнять как раз Плятт.
В принципе Любовь Петровна уже задумывалась о том, чтобы вернуться на сцену. Она понимала, что камера безжалостно показывает каждую ее морщинку, тогда как на сцене можно легко играть героинь на двадцать лет себя моложе. Можно было, конечно, пойти в маленький театр и стать там единственной звездой. Но она не стремилась играть каждый день, поэтому такой вариант ей не слишком нравился. К тому же Орлова слишком высоко себя ценила, чтобы становиться актрисой какого-то захудалого театра. Нет, она предпочитала быть одной из звезд, но в таком театре, который не стыдно называть друзьям. Так что она согласилась сыграть в «Русском вопросе», решив, что попытка не пытка, а дальше видно будет.
В этом спектакле я играла Джесси – женщину, которая выходит замуж за прогрессивного и вначале преуспевающего журналиста Смита и покидает его, когда он, отказавшись служить гнусным целям своих хозяев, теряет работу, состояние, перспективы материального благополучия. На первый взгляд – Джесси продажная женщина, легко покидающая человека, с которым она было связала судьбу, как только этот человек лишается возможности доставлять ей комфорт – единственную цель ее тщеславной жизни. Конечно, таких женщин и воспитывает буржуазный строй, и я, будучи за границей, сама видывала таких немало. Но чем больше думала я над образом Джесси, тем больше понимала, как в сущности несчастны эти женщины, лишенные истинного богатства – богатства духовного, богатства больших, искренних, высоких стремлений. И почему бы – так думала я – не понимать этого и самой Джесси, которая ведь вовсе не глупа, которая сумела оценить в Смите его высокие качества, его честность и мужество.
Джесси, в момент ее разрыва с мужем, представлялась мне женщиной искалеченной буржуазным строем, лишенной мужества, слишком слабой, чтобы бороться за идеалы Смита, но сознающей высокую ценность этих идеалов. Она понимает, что Смит поступает правильно. Она сочувствует ему, искренне желает ему победить в его трудной борьбе и желает помочь ему. И наряду с этим – видит, что помочь ему она может только одним: тем, что освободит его от заботы о себе. Она считает, что, живя со Смитом, она только свяжет ему руки, затруднит его тяжелую борьбу. И поэтому она уходит. Уходит от любимого мужа, ради его высоких целей отрекаясь от счастья, о котором мечтала: от счастья быть женой Смита, матерью его детей, хозяйкой в его доме…
Премьера состоялась 6 мая 1947 года, и пресса сразу запестрела одобрительными рецензиями. Не осталась в стороне и главная газета СССР, «Правда» – в большой обстоятельной рецензии был сделан обзор постановок «Русского вопроса» в трех театрах: Малом, имени Моссовета и имени Евг. Вахтангова. Сравнивались исполнители ролей Смита, Боба Мэрфи, Гульда. Что касается Джесси, то вахтанговская не упоминалась совсем, игру Д. Зеркаловой из Малого отметили одной служебной фразой. Зато моссоветовская удостоилась похвалы: «Сложный образ Джесси нашел замечательную исполнительницу в лице Л. Орловой. Это первая роль, сыгранная талантливой актрисой советского кино на театральной сцене, и театр им. Моссовета может порадоваться успеху такой “дебютантки”. Много человечности и очень тонкого мастерства в игре Л. Орловой. Выразительными штрихами раскрывает она психологию женщины, попытавшейся как бы заново начать свою жизнь, найти место в жизни – конечно, в своем, очень узком, ограниченном понимании мира. Теплые краски находит актриса для изображения растущей любви Джесси к Смиту».
Орлова вновь ощутила вкус победы. Но играть чаще чем раз-два в неделю отказалась. Ее уже ждал новый фильм «Встреча на Эльбе».
Пьеса, по которой его ставили, напоминала «Русский вопрос», но довольно сильно уступала ему по художественным достоинствам. Любовь Петровна играла там американскую разведчицу Джанет Шервуд.
В свое время мне довелось в одной из ролей затронуть тему иностранного шпионажа в СССР. Я имею в виду картину „Ошибка инженера Кочина“, в которой я играла роль женщины, вовлеченной в преступление против родины и с холодной жестокостью раздавленной подлой и безжалостной силой вражеской диверсионной организации.
Играя Джанет Шервуд, я и стремилась представить эту силу – холодную, жестокую и циничную. Роль была для меня очень трудна. Если в подавляющем большинстве прежних я сживалась с моими героинями, роднилась с ними, какое-то время словно жила их жизнью, то играя Шервуд, пришлось как бы отрешиться от самой себя, переселиться в чужую и чуждую мне душу. Любопытно отметить, что выбирая в памяти те черты, которые должны были характеризовать этот персонаж, мне пришлось обратиться исключительно к наблюдениям, собранным мной за границей – в Иране, Париже, Риме, Германии. Советская жизнь не давала мне материала для этой роли. Именно за границей наблюдала я таких женщин – выхоленных, красивых, нарядных и одновременно душевно опустошенных, без высоких стремлений, без теплых чувств и привязанностей, холодных, себялюбивых, честолюбивых, верящих в один лишь банковский текущий счет, поклоняющихся одному лишь доллару.
Роль была довольно сложная – во-первых, она была чисто драматической, без танцев и пения, а во-вторых, сценарий был слабоват, приходилось многое додумывать в образе самостоятельно.