«8 сентября 1941 года, — докладывает Мельниченко, — с группой 39 человек, по заданию 4-го управления НКВД мы выехали по направлению фронта в район Ворожбы для перехода линии фронта. Попытки связаться со штабом фронта и получить у него топокарты и место перехода линии фронта не увенчались успехом.
Встречали бегущих бойцов, но они не знали, где фронт.
Не имея топокарт, не зная местности, 11-го днем отыскали на станции Ворожба оставленный при эвакуации паровозик и поломанный вагон, мы погрузились и поехали по направлению к фронту...
Остановились мы на станции Немиловке — это был уже тыл противника.
Поздно вечером мы попытались установить радиосвязь, но нам это не удалось, так как аппаратура для нас была совершенно незнакомой и нам пришлось осваивать ее уже в тылу противника.
12 сентября на рассвете мы выступили в поход, сами не зная, в каком направлении, так как не было ни карты, ни компаса. Командование, неграмотное в военно-тактическом отношении, вело нас куда выйдем.
Путь был невероятно тяжел, так как люди были перегружены — несли тол, боеприпасы и запасы продуктов.
В этот же день мы встретили первую партизанскую группу из сельского актива села Казачье, оставленную для работы в тылу. На вооружении у них был станковый пулемет, из которого они нас чуть не перебили.
С нами был командир отряда Волошин (на редкость бездарный человек).
На рассвете 13 сентября мы достигли долгожданного беляевского леса... Командир Волошин лег спать, не выслав ни разведки, ни на поиски людей.
Вечером мы должны были переправиться через реку.
Переправу пошел организовать командир отряда Волошин с тремя командирами диверсионных групп, и оттуда они все дезертировали.
В этот день выбираем другого командира т. Горбушко. Связь все дни отличная, конкретных заданий не получаем, ежедневно слушаем положение на фронте.
Вечером 18 сентября выступили. Шли через села Веселое, Погаричи, Будище. Шли всю ночь, вел комиссар отряда т. Коротун, не знавший местности и без карты. Блудили по болотам и лугам, залитым водой. Все мокрые, измученные, замерзшие».
Однако время шло, и заброшенные в тыл отряды, группы, придя в себя, ознакомившись с обстановкой, начали действовать. Пусть их было немного, но возникла необходимость координации боевой работы партизан. И в декабре 1941 года Сталин приказывает создать Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД). Вместо того, чтобы назначить начальником штаба опытного партизана-диверсанта, Верховный поручил руководство кадровому партийному работнику, секретарю ЦК Компартии Белоруссии Пономаренко.
Правда, штаб просуществовал недолго. Уже в январе 1942-го его ликвидировали. А в мае вновь создали.
В сентябре была утверждена должность Главнокомандующего партизанским движением. Этот пост занял К. Ворошилов. В ноябре пост Главнокомандующего упразднили.
7 марта 1943 года ЦШПД в очередной раз разогнали. В апреле опять восстановили.
И тем не менее, несмотря на активную штабную «свистопляску», партизанское движение крепло, набирало силу. Партизаны учились воевать.
К лету 1943 года советские партизанские формирования насчитывали 120 тысяч человек.
Прошло два невероятно трудных года войны. Путем провалов и ошибок, ценой сотен смертей приходило осознание своей роли в общей борьбе, приходили знания, умения.
Партизанское движение превращалось в мощную силу. Сегодня специалистами и аналитиками разведывательно-диверсионной службы подсчитано, что при правильном планировании и умелой доставке боеприпасов и минно-взрывных средств партизаны способны были в течение 3-4 месяцев произвести крушения 10-12 тысяч поездов. Однако тут центр навязал им ошибочную тактику.
И это еще один миф партизанской войны. Десяток-другой лет тому назад его знал каждый школьник. Речь идет о так называемой «рельсовой войне» советских партизан.
В 1943 году прошли две операции «рельсовой войны». Первую начали брянские партизаны в ночь на 22 июля, а вторая, под названием «Концерт», проводилось в сентябре-ноябре.
К сожалению, ожидаемых результатов эти операции не дали. Москва почему-то рассчитывала на нехватку рельсов у фашистов. Но рельсов было достаточно, да и противник научился их сваривать или применял металлический мостик, который закрывал место разрыва рельса.
Было еще одно обстоятельство, которое не учли в Центральном штабе: раз приказано взрывать рельсы, а не поезда, то взрывы легче и безопаснее осуществлять, например, на запасных путях, подальше от немецкой охраны. Поступали и так.
За август 1943 года партизаны подорвали 200 тысяч рельсов, а у фашистов их было 11 млн. Так что эффективность «рельсовой войны» оказалась небольшой. Это был очередной просчет руководства страны.
Несмотря на явные ошибки верховной власти, партизаны на местах делали свое дело. Они боролись с врагом.
К весне 1944 года численность партизанских сил и созданных на их базе национально-освободительных армий в тылу фашистов составляла миллион триста тысяч человек. К тому времени это были хорошо организованные и обученные отряды, соединения и даже партизанские армии. У них отсутствовала авиация, танки, было не очень много артиллерии, но моральный дух был необычайно высок. Они умело использовали преимущество диверсионной тактики и минно-взрывной техники.
За годы войны советские партизаны уничтожили, ранили, взяли в плен около полутора миллионов вражеских солдат и офицеров, пустили под откос 18 тысяч поездов.
Наши диверсанты оказали помощь в развертывании партизанской войны народам Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Франции и других стран Европы.
«История войн, — признался бывший генерал-полковник вермахта Лотар Рендулич, — не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне.
По своим размерам оно представляет собой нечто новое в военном искусстве. По тому колоссальному воздействию, которое оно оказало на фронтовые войска и на проблемы снабжения, работу тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия тотальной войны».
А если бы умелое руководство да резерв опытных партизан, который погиб в бериевских тюрьмах, да регулярная помощь с Большой земли... Что бы тогда сказали гитлеровские генералы? Право, не знаю.
Зато знаю, что сказал старейший партизан-диверсант, полковник, профессор Илья Старинов, перечислив эти «если»... Если бы все это состоялось, немецкая армия была бы разбита на год раньше, со значительно меньшими для нас потерями.
Этот факт из истории Великой Отечественной войны достаточно известен сегодня. Маршал Георгий Константинович Жуков так описывает его в своей книге «Воспоминания и размышления».
«Бои, проходившие 16-18 ноября, для нас были очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями. Не помню точно какого числа — это было вскоре после тактического прорыва немцев на участке 30-й армии Калининского фронта — мне позвонил И. В. Сталин и спросил: