— Тогда, может, он просто желает выглядеть не таким, как все?
— Ах, если бы! Но он не из тех, кто желает производить впечатление. Вы уж извините, что я отняла у вас столько времени, но он меня так беспокоит.
— Посидите минуточку, Лолла, у меня есть вопрос. Я хотел спросить, не согласитесь ли вы прийти сюда и остаться?
Полная тишина.
— Хозяйничать у меня, — продолжал он.
— Вести дом? — наконец спросила она.
— Да, вести дом. Я ведь сказал, что Ольги нет дома, — она такая нервная, а сейчас весна, она хочет немного пожить у своих, при аптеке. И я в растерянности. Мне нужен кто-нибудь.
— Не могу, — ответила Лолла.
— Я подумал о вас, — продолжал он, — вы здесь все знаете и могли бы устроиться, как вам угодно.
Лолла покачала головой:
— У меня сейчас другие планы.
— Ну, раз так, извините меня, — сказал он.
— Я не могу, — повторила Лолла, поднявшись с места.
Он тоже поднялся.
— Зря, наверно, я спросил вас прямо в лоб.
— Нет, нет, не говорите так! Я никогда не забуду, как мне у вас было хорошо. А книги, которые я могла брать… и вообще все… все…
— Почему бы вам и теперь не взять несколько книг?
Лолла:
— А разве можно?
— Вам — и нельзя? Зайдите в комнату, вы ведь знаете, где что лежит. Самые последние поступления — на тумбочке у кровати.
Лолла вошла и оставалась там долго, до чертиков долго. Заглянув туда, он увидел, что она стоит перед зеркалом и поправляет прическу. Она набрала целую кучу книг, вернулась и выложила их перед ним: что он ей порекомендует?
— Не хотите ли присесть? — спросил он. — А я поищу бумагу, чтобы завернуть книги.
Когда они заворачивали книги, руки их соприкоснулись, и ему это, судя по всему, не было неприятно. Он даже нарочно искал прикосновения к ее большим, страстным рукам.
Наконец она управилась, встала, постояла в нерешительности и не уходила.
— Можно я задам вам один вопрос?
— Какой угодно!
— Я так беспокоюсь за этого парня. Как вы думаете, нельзя ли для него подыскать приличное место?
— Ну… смотря по обстоятельствам. Вы о каком месте говорите?
— Я даже не смею сказать: капитаном на «Воробье».
Молчание. Клеменс долго думал.
— Давайте сядем, Лолла. Я слышал, что Ульрик Фредриксен оставил свое место, но это еще не решение вопроса. Абель Бродерсен много ходил в море, как он мне рассказывал, но и это еще не решение вопроса.
— Знаю, он не штурман, он говорит, что так и не смог выучиться.
— Ну, Ульрик Фредриксен тоже не штурман. Так что с этой стороны… Впрочем, у него есть брат, который и предоставил ему место. Вот что решало дело. Вопрос стоит так: а у Бродерсена ничего такого нет?
— Ему принадлежит часть акций «Воробья».
Клеменс подался вперед:
— Правда? Разве не Фредриксену из имения?
— Абель перекупил акции Фредриксена.
— Хо-хо-хо! — сказал Клеменс. — Это замечательно. Во всяком случае, это имеет большое значение. Фредриксен не откажется лично поддержать его?
— Да, он мне обещал, вернее сказать — Абелю.
— Ну, тогда дело почти решено.
— Решено, что он получит это место. А вот сможет ли он его удержать — это вопрос.
— Уж наверно, сможет. Во всяком случае, при нем должен быть особенно толковый штурман. А сам-то он что думает?
— Он вообще ничего об этом не знает.
Клеменс, потрясенный:
— Как же он тогда мог перекупить акции?
— Ну… через посредника, — ответила она.
Дальше Клеменс расспрашивать не захотел. Он подумал-подумал и сказал:
— Может, и в самом деле лучше, чтобы он узнал обо всем сразу. Как взрыв бомбы…
Лолла:
— Вот и я так думаю. Это моя единственная надежда.
— Что его, может быть, потрясет шок и пробудит к жизни? Вы молодец, Лолла. Хорошо все придумали.
— Тогда не будете ли вы так любезны замолвить за него словечко…
— Я? — удивился он. — Это ничего не даст. Я ведь никто.
У дверей он подал ей руку на прощанье, хотя нужды в том не было.
— Я приду потом вернуть книги, — сказала она.
— Когда вам угодно. Поменяете и возьмете другие.
Она ушла, погруженная в размышления. Как-то странно себя ведет Клеменс, не диво, что Ольга его бросила. Три раза предлагал ей сесть, будто ему приятно ее видеть. Тонкий и обходительный человек, просил прощения, когда предлагал ей место в его доме. Нет, не было у Ольги никаких причин уходить от него.
Но сейчас надо было думать о другом. До решающего дня следовало уладить великое множество дел. И она уже многое уладила, она для начала разработала план, она строго ему следовала годы и месяцы, она перетолковала с Вестманом и еще несколькими членами правления, побывала, наконец, у портного — да, она многое сделала и была собой довольна.
Но главным козырем оказались акции «Воробья», вот это козырь так козырь! Она понимала, что ей надо заручиться контрольным пакетом, поскольку без него она ничего не сможет сделать. Случай и здесь пришел ей на помощь: Фредриксен-землевладелец с готовностью согласился, не откладывая в долгий ящик, продать ей свои акции, чтобы отрезать своему брату возможные пути к отступлению. «Я вам прямо скажу, — сказал он ей, — я человек больной и вынужден их продать». Но торговался он тем не менее как черт.
— Понимаете, Абель должен иметь большую часть акций, теперь взгляните, на какие средства он покупает, — сказала Лолла и выложила перед ним банковскую книжку Абеля.
Фредриксен заглянул и сказал:
— Нет, так у нас с вами дело не пойдет. Это получится ниже номинала, нет, так не пойдет.
Он был совсем больной, и руки у него были как у покойника, но по-прежнему жадный и в полном рассудке.
Фру Фредриксен сидела на стуле у постели больного и хмурила лоб.
— Сколько же акций вы продадите под этот счет? — напрямик спросила Лолла.
Фредриксен подсчитывал, закрыв глаза. Потом достал из-под подушки связку ключей, дал ее жене и сказал:
— Они лежат справа! Господи, у меня совсем нет сил, голова прямо раскалывается. А ведь я был такой здоровый! Кто бы мог себе представить?
Когда акции были подсчитаны, он пересчитал их еще раз с закрытыми глазами, чтобы и самому не обмануться, и ее не обмануть.
— Вот, пожалуйста, — подытожил он, — эти семь я оставлю себе, остальные достанутся вам. Даром, можно сказать.