Но это мелочи по сравнению с тем, как излагает эту встречу сам Болдин в своих мемуарах. Солонин текст генеральских мемуаров сильно искромсал, резко исказив смысл цитат. Он не указывает, откуда генерал начал свой путь в Белосток, а начало этого пути было такое. Болдин летел из Минска в Белосток на самолете, но в пути был атакован немецкими истребителями. Летчик резким снижением ушел от «мессеров» и приземлился на аэродроме в 35 км от города, между Белостоком и Волковыском. Вскоре после приземления аэродром попадает под бомбовый удар противника, которые сожгли самолет, на котором летел генерал. Тут и возникает решение ехать по земле, с сопровождением: «На счету каждая минута. Нужно спешить в 10-ю армию. Легковой машины на аэродроме нет. Беру полуторку. Приказываю выделить группу бойцов. Теперь нас двенадцать человек. Сажусь в кабину, даю указание шоферу ехать в Белосток» [299] .
Нужно выделить этот момент про сопровождение Болдина, чтобы подчеркнуть то важное обстоятельство, что Болдин не нуждался во встреченном «ЗИС-101», поскольку 12 человек с оружием в него просто не поместятся.
После встречи с лимузином машины разъехались, и дальше произошло то, о чем Солонин предпочел совершенно умолчать. Болдин вспоминает: «Наши машины разъехались. В небе снова шум моторов. Показались три бомбардировщика. Они снизились почти до двухсот метров и начали в упор расстреливать идущих и едущих по шоссе. Люди бегут. Но куда? Где найти спасение, когда наглые гитлеровцы, сея смерть, гоняются чуть ли не за каждым человеком? И нашу полуторку прошила пулеметная очередь, за ней другая, третья. Шофер убит. Я уцелел, едва успев выскочить из кабины. Подхожу к кузову. Кроме порученца и адъютанта, в живых никто не остался. Погиб и капитан Горячев. Пулеметная очередь, точно клинком кавалериста, рассекла ему голову. Трудно поверить, что не стало этого всегда веселого, жизнерадостного человека, превосходного офицера. Недалеко вижу тот самый «ЗИС-101». Подхожу к нему. Женщины, дети, шофер убиты. Но по-прежнему из окна выглядывают вечнозеленые листья фикуса. Молча отошел к своей машине. Лейтенант Крицын кивает на мою руку. Она в крови. Даже не заметил, как ранило. Сделал перевязку носовым платком» [300] .
Итак, после воздушного налета от небольшого отряда остался в живых сам Болдин, его порученец и адъютант – три человека. Шофер убит, машина повреждена. То же самое и с лимузином, который стал теперь совершенно бесполезен. Болдин приказал группе подошедших офицеров похоронить убитых, а сам перехватил «эмку», на которой поехал дальше в Белосток.
Вся история в изложении самого генерала предстает совершенно в другом свете. За время своей поездки в Белосток, еще не добравшись до штаба 10-й армии, он трижды серьезно рисковал своей жизнью: в воздухе, на аэродроме и на дороге, и от гибели его спасло только везение и прыть.
Вся эта душещипательная история о том, что Болдин якобы побоялся отобрать лимузин из-за «страха перед органами», целиком и полностью является выдумкой Марка Солонина. Причем это не случайная ошибка, а намеренная фальсификация, намеренное искажение смысла цитированных воспоминаний. Вся история рискованной поездки в Белосток в книге Болдина изложена на паре страниц и не заметить этих обстоятельств совершенно невозможно. К тому же Солонин вымарал упоминание об отряде, который сопровождал генерала, видимо для того, чтобы его россказни о «страхе перед органами» смотрелись убедительнее. Таким образом, весь его «главный аргумент», весь его «ключ к трагедии», который он призывает читать два-три раза, оказывается полностью выдуманным и основанным на грубо обрезанных и искаженных цитатах из мемуаров, то есть на фальсификации. Разоблачение этой фальсификации вдребезги разбивает главный метатезис всей его исторической концепции.
Собственно, вот и все: метатезис всей его теории оказался обоснован фальшивым аргументом, а вся его теория вступает в вопиющее противоречие со всеми известными о войне фактами, с самым главным фактом – победоносным штурмом Берлина в 1945 году. Теория Марка Солонина, что якобы «армия не хотела воевать за Сталина», все его рассуждения о «бочке без обручей», все это развалилось как старая телега.
Наконец, мы можем ответить на животрепещущие вопросы, касающиеся одного из важнейших исторических событий нашей страны в ХХ веке. И ответить без клеветы, фальсификаций и натяжек. Рассматриваются два вопроса. Первый – мог ли Сталин напасть на Германию в 1941 году? Второй – в чем состоят причины поражения Красной Армии в 1941 году?
Ответы на эти вопросы имеют очень большое значение, и не только чисто научное, но и общественное, и даже политическое. История Второй мировой войны и различные трактовки тех или иных военных событий и сейчас самым активным образом используются в политической полемике и часто выступают обоснованием для политических решений. Достаточно вспомнить, сколько копий было сломано в политизированной исторической полемике в обсуждении вопроса, был ли Советский Союз поджигателем войны, и сколько раз делались попытки сделать Россию ответственной, например, за «оккупацию Прибалтики». Поскольку подобные нападки делались не раз и не два, самое время разбить аргументы, лежащие в основе очередных требований к России в чем-то там покаяться, уступить, заплатить.
Мог ли Сталин напасть на Германию?
Основываясь на всем, что было сказано выше, на этот вопрос можно дать только один ответ – нет, не мог.
Почему же? Во-первых, самым серьезным препятствием для любых планов нападения на Германию была неготовность театра военных действий, а в особенности недостаточная пропускная способность железных дорог, не позволявшая Советскому Союзу развернуть на западных границах группировку войск, достаточную для реализации подобных планов. Это было объективное препятствие, с которым совершенно определенно считались и которое нельзя было преодолеть в течение всего 1941 года. Все имеющиеся факты указывают на то, что разрешение затруднений, связанных с низкой пропускной способностью железных дорог в западных приграничных районах, не могло произойти раньше начала 1942 года. Следовательно, говорить о возможности нападения на Германию летом 1941 года, 6 июля или там 23 июня – это просто абсурд.
Во-вторых, Красная Армия в тот момент проходила сложный процесс бурного роста и реорганизации, продолжавшийся вплоть до самого начала войны. Эта реорганизация породила целый ряд проблем в армии, которые серьезно снижали ее боеспособность, что делало проведение крупных наступательных операций в 1941 году невозможным. Механизированные корпуса – главная ударная сила Красной Армии – не завершили формирование, не были оснащены по штатам личным составом и техникой. Хуже всего, эти недоукомплектованные и плохо обученные мехкорпуса заменили расформированные летом 1940 года сколоченные и боеспособные танковые бригады, в результате чего боеспособность танковых войск резко снизилась. Моторизация армии была недостаточной и, что важнее, нерациональной, созданная система тылового снабжения с трудом справлялась с потребностями армии мирного времени и показала себя негодной в условиях войны. Утверждать, что Красная Армия образца лета 1941 года была готова к какому-либо крупномасштабному наступлению или даже нападению, – есть очень большое преувеличение. Как правило, такие утверждения обосновываются предположениями, натяжками или даже прямыми фальсификациями.