– И между тем пропал ковер, а пол перепачкан кровью, – пробурчал я, продолжая осматривать комнату. На первый взгляд все оставалось на своих местах, никаких других следов постороннего присутствия обнаружить не удалось.
– Опять твои кошмары? – промурлыкала Елизавета-Мария.
– Не знаю, – передернул я плечами и выглянул в коридор. – Теодор, принеси лампу!
Дворецкий выполнил распоряжение, и вскоре в неровном свете «летучей мыши» нам удалось обнаружить еще несколько капелек крови, смазанных и полузасохших.
Я вытащил из кобуры «Рот-Штейр» и дослал патрон. В доме был кто-то чужой, и даже думать не хотелось, для какой цели ему понадобилось скатывать ковер. Впрочем, кровь на полу особого простора для фантазии не оставляла.
Кто-то кого-то убил и теперь заметал следы.
Но кто? И самое главное – кого?
Теодор вооружился кочергой, Елизавета-Мария сбегала за саблей, и мы двинулись по кровавым отметинам, словно по следу из хлебных крошек. Особой аккуратностью злоумышленник не отличался, и выискивать бурые пятна не составляло никакого труда.
Мы миновали чулан и кладовку, свернули в боковой коридор, и Теодор догадался:
– Каретный сарай!
И точно – капли крови тянулись к внутренней двери в пристрой; попасть в него можно было не только с улицы, но и напрямую из дома.
– Тише! – шепнул я, рывком распахнул дверь и шагнул внутрь со вскинутым пистолетом. Теодор быстро ступил следом и поднял лампу над головой, освещая темный сарай.
Застигнутый врасплох лепрекон досадливо сдвинул на затылок смятый гармошкой цилиндр, выплюнул на пол самокрутку и выругался:
– Драть, как не вовремя!
И в самом деле, когда тебя ловят у выложенного на верстак свежего трупа с ножовкой в руке, это и в самом деле совсем не вовремя…
– Какого черта?! – прорычал я и, пригнув голову, дабы не зацепить макушкой низкую притолоку, спустился по лестнице. – Какого черта ты творишь?
Лепрекон ничего не ответил. Он сорвал с себя кухонный фартук и ловко сиганул в открытое окно.
Я сунул пистолет в кобуру и подошел к телу с распоротой от уха до уха глоткой. Покойник не был мне знаком, и совершенно точно он не являлся сиятельным – в мертвых глазах уже растеклась кровавая муть опутавшего дом проклятия. Организм сиятельного не капитулировал бы перед аггельской чумой столь быстро.
– Знаешь, Лео… – с непонятным выражением протянула Елизавета-Мария, медленно перебирая заготовленные лепреконом инструменты: ножовку, топорик, набор сапожных ножей, молоток и зубило, – твои фантазии куда темнее, чем я могла полагать…
Я выругался.
– Это не моя фантазия!
– Тогда кошмар?
– Перестань! – отмахнулся я и переворошил валяющиеся на полу пожитки покойника.
Портмоне с парой сотен франков, перчатки, перочинный нож никаких подозрений не вызвали, но маска с прорезями для глаз, набор отмычек, короткий ломик и стеклорез говорили сами за себя.
Нас посетил взломщик. Что ж, он выбрал не тот дом.
– Сдается мне, ситуация неоднозначна, – пробормотал я, перекладывая деньги в собственный бумажник.
– Ну, если тебе хочется так думать… – ухмыльнулась Елизавета-Мария, забавляясь происходящим.
Теодор остался невозмутим.
– Что будем делать, виконт? – спросил он. – Избавимся от тела или сообщим в полицию?
Я прошелся по сараю, нервно постукивая пальцами по ящикам с трофейным оружием, потом решил:
– Уберем на ледник.
– Свежее мясо? – рассмеялась девушка и вскинула руки. – Лео! Не будь ты таким серьезным, это просто шутка!
– Хорошо, если так, – пробурчал я, расправляя залитый кровью ковер. – Теодор, помогай!
Вдвоем с дворецким мы спустили покойника на пол, завернули его и поволокли в дом. Елизавета-Мария подняла крышку люка, и нам осталось лишь спустить тело вниз и уложить его на лед.
– Это неправильно, – поджал губы дворецкий. – Он не может здесь оставаться!
– Не может, – согласился я, спешно покидая подвал; находиться там дольше необходимого не хотелось.
– И что мы с ним будем делать? – поднялся вслед за мной Теодор.
– Что-нибудь придумаем, – пожал я плечами, намереваясь позже пригнать броневик и вывезти тело за город.
Елизавета-Мария опустила крышку люка и ехидно поинтересовалась:
– Не хочешь спросить у своего воображаемого друга, что намеревался сделать он?
– Обойдусь без его советов.
– Виконт… – начал было дворецкий, но я его оборвал:
– Позже, Теодор! Разберусь с делами и что-нибудь придумаю.
Елизавета-Мария поправила мне шейный платок и улыбнулась:
– Дорогой, неужели есть более неотложные дела, нежели свежий покойник на леднике?
– Гораздо более неотложные, – подтвердил я, надел перед зеркалом котелок и вышел за дверь.
Контора моего поверенного располагалась в одной из безликих высоток из стекла и бетона, которые вырастали в северной части города, где постепенно формировался новый центр деловой жизни империи. Крупные корпорации выкупали там под свои нужды целые этажи, менее состоятельные компании довольствовались арендой отдельных офисов. Особенно престижными среди успешных предпринимателей почитались помещения с видом на историческую часть Нового Вавилона; мой юрист сидел в клетушке без окон.
Недавний выпускник юридического факультета, рыжий и болезненно-бледный, оторвался от бумаг и растянул губы в некоем подобии радушной улыбки. От нашего сотрудничества начинающий законник не получал ни сантима прибыли, довольствуясь лишь статусом поверенного виконта Круса, и потому полагал возможным работать спустя рукава. Обычно меня это вполне устраивало, обычно – но не сегодня.
Когда юноша начал подниматься на ноги, я толкнул его обратно на стул, а сам уселся на край стола.
– Есть срочное задание. Надо заняться им безотлагательно, прямо сейчас! – приказал тоном, не терпящим возражений.
– Но, виконт, я не могу бросить остальных клиентов! – запротестовал юрист, который и в самом деле до моего появления разбирал какие-то бумаги.
Я выложил перед ним чек на десять тысяч франков и улыбнулся:
– Твои комиссионные – десять процентов.
Поверенный изучил чек и перевел на меня изумленный взгляд.
– Десять процентов? – переспросил он с плохо скрываемым волнением.
– Да, – подтвердил я. – Десять процентов от десяти тысяч. Но придется потрудиться.
Юрист раскрыл блокнот и уточнил:
– При каких обстоятельствах вы получили чек и в связи с чем он был опротестован?