Утонченная внешность с суровыми армейскими буднями нисколько не сочеталась.
Больше на меня отвлекаться старший инспектор не стал и приказал выдвигаться:
– Вперед!
Полицейские выбежали в коридор и вновь быстро рассредоточились вдоль стен, дабы не перекрывать остальным линию стрельбы. Но стрелять оказалось не в кого, и отряд медленно двинулся дальше. Освещение в особняке отключилось, и дорогу нам освещали лишь лучи переносных фонарей.
– Вы переиграли меня с гипнотизером, – припомнил вдруг Бастиан Моран. – Арестовал его я, но чистосердечное признание преподнесли главному инспектору вы.
– А что вам стоило отправиться в цирк вместе со мной?
– Я выставлю вам счет за испорченный костюм.
– Как будет угодно.
На пересечении двух коридоров полицейские остановились, и я подсказал:
– Впереди будет выход на задний двор.
Усатый сержант осветил лестницу и спросил:
– Что наверху?
– Понятия не имею, – вполголоса ответил я, не желая шуметь.
Сердце было не на месте, из головы не шли слова герцога о том, что в скором времени сюда по мою душу пожалует самый настоящий демон. Теперь у меня нет чудесного передатчика электромагнитных колебаний, оружия – и того нет.
– Что делать, старший инспектор? – уточнил сержант.
– Идем на задний двор, – решил Бастиан.
Полицейские поспешили по коридору, а я нагнал старшего инспектора и тихонько прошептал:
– Герцог полагал, что сюда может явиться демон. Предлагаю вызвать подкрепление.
– Бабьи сказки, – отмахнулся представитель Третьего департамента и слушать ничего не став.
Неожиданно послышался приглушенный шум, пара глухих ударов, и констебли приволокли к нам мужчину средних лет со скованными за спиной руками и кляпом во рту.
– Сидел в лакейской, – сообщил сержант, ухватился за длинные волосы и задрал голову, демонстрируя мне лицо задержанного.
Освещенная ярким светом электрического фонаря физиономия оказалась знакомой.
– Кучер, – сообщил я.
– Отлично! – обрадовался Бастиан Моран. – Продолжаем движение по первому этажу в сторону заднего двора! На улицу не выходить!
Проверяя все попадавшиеся по пути комнаты, мы двинулись дальше, и вскоре галерея привела нас в заброшенный ботанический сад с засохшими растениями, но полностью сохранившимся остеклением. Одной стороной он выходил во внутренний дворик, окруженный мрачными стенами особняка; проехать внутрь можно было лишь через перегороженную воротами арку.
В дальнем углу двора под навесом горели электрические лампы, через стеклянную стену мы отчетливо видели суетившиеся там фигуры людей, и старший инспектор немедленно приказал:
– Выключить фонари!
Но поздно – кто-то из местных обитателей заметил подозрительный отблеск на стекле оранжереи и ткнул в нашу сторону рукой.
– Не стрелять! – прошипел взбешенный этой оплошностью Моран. – Занять позиции и ожидать дальнейших распоряжений!
Полицейские быстро разбежались по ботаническому саду и засели за бочками с засохшими растениями, но ничего хорошего ожидание не принесло. Бдительный дозорный побежал через двор с винтовкой наперевес, остальные принялись разбирать оружие, а у меня никак не получалось разглядеть металлическую статую, вокруг которой они до того хлопотали. Чудилось в ней нечто знакомое…
И тут дозорный замер как вкопанный и вскинул винтовку. Целился он прямо в меня, и каким-то наитием я понял – именно меня он неведомым чудом и разглядел.
Неведомым чудом? Болван! Да он же заметил отсвет глаз!
Я немедленно юркнул за кадку с землей, миг спустя хлопнул выстрел, осыпалось разбитое пулей стекло, вздрогнула принявшая на себя попадание бочка.
Слаженный залп полудюжины стволов снес дозорного с ног, и не успело еще его изрешеченное пулями тело рухнуть на залитую дождем землю, как разбежавшиеся по всему двору злоумышленники открыли ответный огонь. Стеклянными водопадами посыпались сверху выбитые окна, шальные пули свистели над головой, срубали засохшие деревца и впустую клевали каменную стену у меня за спиной.
Полицейские превосходили бандитов не только численностью, но и выучкой, у них не было недостатка в патронах, а каменные клумбы и кадки с землей предоставляли несравненно лучшее укрытие, нежели остовы полусгнивших карет, поэтому перестрелка пошла на убыль, толком не успев начаться. Троих грабителей подстрелили в первую же минуту, а остальных прижали к земле, не давая выглянуть из своих ненадежных убежищ. Только одному удалось забежать в дом, и теперь бандит беспокоил нас стрельбой из окна первого этажа.
Один из констеблей поспешно насадил на ствол карабина гранату, зарядил холостой патрон и уверенным выстрелом отправил снаряд через весь двор. Хлопнул взрыв, стрельба смолкла.
– Теперь не уйдут! – расплылся в довольной улыбке Бастиан Моран и крикнул: – Особняк окружен! Сдавайтесь! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!
Но тут шевельнулась металлическая статуя под навесом.
Огромная, никак не меньше трех метров в высоту, человекоподобная фигура с громким лязгом выпрямилась, и на плечах у нее засияла ослепительным блеском пара прожекторов.
– Что за дьявольщина? – выдохнул кто-то из констеблей, и я был согласен с ним целиком и полностью.
Действительно – дьявольщина. Статуя походила на увеличенный в размерах рыцарский доспех, но ни один человек не смог бы передвигаться, навьючив на себя подобную гору железа. Стальные листы прикрывали фигуру со всех сторон, в круглом шлеме чернели прорези смотровых щелей, руки оканчивались культями. Из одной торчали два электрода, на другой громоздилась оплетенная медными проводами конструкция; судя по солидному стволу и убегающему за спину шлейфу, это была пулеметная установка.
Бронированная фигура мягко тронулась с места, и до меня донеслось надсадное жужжание электроприводов. Но – проклятье! – ни один генератор, способный поместиться внутри, не мог вырабатывать необходимую для движения энергию!
И тут я понял! В доспехи облачился герцог Тальм!
Лучи прожекторов на плечах фигуры скользнули по разгромленному ботаническому саду, и у полицейских не выдержали нервы. Захлопали выстрелы, с искрами отрикошетили от прикрывавшего грудину механического создания стального листа пули, тогда фигура словно очнулась. Она повела закрепленным на руке пулеметом и совершенно бесшумно выпустила по нам длинную очередь.
Тяжелые пули насквозь прошивали декоративные клумбы, горшки и кадки, во все стороны полетели керамические осколки и щепки, лицо запорошило землей. Кто-то закричал от боли, по каменной стене за нами словно металлической гребенкой протянули.
Щелк-щелк-щелк!