Самым важным агентам доставались французские, английские, американские и даже турецкие паспорта.
Очень часто австрийцы вербовали в шпионы 15—16-летних мальчиков; те терлись около штабов и обозов, подслушивали разговоры русских воинов, рвали и портили телефонные провода; многие из них разъезжали по железным дорогам в эшелонах и, пользуясь симпатиями солдат, легко получали нужную информацию.
Особое внимание уделялось вербовке шпионов из числа проституток, ибо во все века и времена именно продажным женщинам чаще всего удавалось выуживать самые ценные сведения из разомлевших мужчин.
Пропаганду сдачи в плен и дезертирства взяли на себя студентки Львовского университета. Они поступали добровольцами в австрийскую армию и сразу сдавались в плен, чтобы вести «разъяснительную работу» среди русских солдат.
Политическая агитация производилась агентами-эмигрантами из Малороссии, организовавшими Союз освобождения Украины, щедро финансируемый австрийским правительством. Их задача заключалась в том, чтобы в случае отступления русской армии всячески вредить ей, препятствовать работе земств и городов, взрывать мосты, склады, магазины и тому подобное.
Все собранные данные доставлялись в бюро самими шпионами или же специальными курьерами. Важную перевалочную роль взяли на себя две конторы Линде. Сам Линде, австрийский артиллерийский офицер, числился директором Бухарестского филиала коммерческого учреждения в венгерском городе Арад, установившего посредничество между пленными австрийцами и их родными для доставки писем и посылок. В конторах Линде служило несколько германских и австрийских офицеров. Шпионская корреспонденция, поступавшая в Бухарестскую контору, пересылалась оттуда специальными курьерами в Арад, где тщательно просматривалась и поддавалась цензуре…
Для доставки шпионских донесений австрийцы пользовались также почтовыми голубями; таковые были обнаружены в Подволочиске [19] и Радоме [20] .
Записывать собранные сведения агентам не рекомендовалось – только запоминать.
Донесения писали по возможности на папиросной бумаге секретными чернилами [21] , в обыкновенном виде незаметными на белой бумаге и проступавшими наружу только при нагревании; папиросная бумага вкладывалась затем под внутреннюю цветную подкладку конверта.
В начале войны в Двинском районе была обнаружена масса австрийских шпионов, переодетых в форму противника. 2 сентября 1914 года в Ровно было арестовано 5 человек, из которых четверо оказались русскими солдатами, побывавшими в плену. Им было поручено взорвать железнодорожный мост через реку Гуска у Шепетовки.
При обыске у диверсантов изъяли полтора пуда динамита, карту, хлороформ для усыпления часовых. Инструктировал и снабжал деньгами их австрийский обер-лейтенант Шиллер, начальник разведывательного бюро в городе Луцке.
Особой щедростью австрийцы не отличались. Так, например, шпионам, посылаемым в Россию, выдавали на расходы авансом только 80—150 рублей кредитными билетами; за взрыв моста у станции Жмеринка, имевшего большое стратегическое значение, или демонтаж рельс предлагали 25 тысяч рублей. Наряду с этим шпион Бурдин, купец из Одессы, получил в апреле 1915 года 16 тысяч рублей.
Но как бы велики ни были расходы Австрии на организацию широкой шпионской сети, они оказались ничтожными по сравнению с общими расходами, вызванными Великой войной, и, несомненно, быстро окупились достигнутыми результатами…
33
Чтобы хоть как-то взбодрить упавшего духом старшего урядника Федулова, Тимашев решил основательно загрузить его. Разведка, патрулирование, хозяйственные работы…
И повсюду за Григорием кто-то присматривал из благонадежных солдат или младших офицеров.
В этот раз рядом с ним находился хорунжий Антонов – он более остальных был озабочен судьбой казака. Когда-то Федулов спас молодому офицеру жизнь, зарубив самурая, уже занесшего над его головою меч…
Конный разъезд объезжал высоту, на которой расположилась 6-я батарея капитана Веверна. И вдруг в сторону ущелья метнулись чьи-то тени. Первым их заметил именно Федулов.
– Стой!
На опушке леса застыли два всадника. Судя по форме – русские гусары.
– Вы кто будете?
– Вахмистр Гордина и рядовой Прыщов.
– Хорунжий Антонов. Ну-ка, подойдите ближе, братцы… Чем это вы тут заняты?
– Несем охранную службу, ваше благородие!
– В каком полку?
– Десятом Ингерманландском!
– И кто у вас командир?
– Его высокоблагородие господин полковник Богородский!
– А ротмистр Барбович у вас служит?
– Так точно. Только Иван Гаврилович уже не ротмистр, а подполковник…
– Вот дела… А я и не знал, – улыбнулся хитрец Антонов. – Передайте ему привет от комполка Тимашева, меня лично и всех оренбуржцев!
– Слушаюсь, ваше благородие!
В те времена лазутчики редко переодевались в форму врага, поэтому бдительность на войне не помешает…
Казаки сделали еще один круг и чуть не столкнулись с уральцами – дальше начиналась зона их ответственности. И хотя хорунжий сразу узнал своих по форме, он и в этот раз решил не отступать от требований Устава.
– Здорово, станичники!
– Здравия желаем!
– Кто старший?
– Подхорунжий Жуков.
– Откуда будете?
– Уральские мы!
– Ты ба, земляки! – обрадовался Федулов. – Приходите к нам на огонек. Поболтаем про житье-бытье, чайку попьем…
– Нет, уж лучше вы к нам!
– Отставить! – неожиданно рассерчал Антонов. – Кругом марш!
34
Самую дерзкую за все время осады вылазку противник предпринял 13 ноября.
Тревожно загудел полевой телефон. Веверн схватил трубку…
– Ваше благородие, австрийцы наступают!.. Скорей! Скорей!..
Накануне капитан поздно лег спать и никак не мог сообразить, кому и что нужно от него в такую рань. Но все же соскочил со своей походной кровати и, на ходу одеваясь, рванул в сторону батареи, – артиллеристы уже были на местах.
Хлестко били винтовки, дробно стучали пулеметы. Вражеская шрапнель накрывала окопы, тяжелые снаряды вздымали землю, засыпая ею и горячими осколками русскую пехоту.
Вся поляна усеяна притаившимися австрийцами. Они подошли слишком близко: еще один-два прыжка и будут в русских окопах.
Веверн прижался грудью к выемке в бруствере и с тревогой посмотрел в бинокль. Странно, но австрийцы лежали, словно мертвые, – так, будто и не собирались подниматься. Чего они медлят, чего?