11-го апреля. Суббота.
Встал в 8 ¼ и после чая выслушал доклад у себя. В 10 часов выехал с Николашей по укреплениям Перемышля сперва на Восточный фронт (Седлисская группа) [31] , затем на Южный. Проехал по отличной крепостной дороге мимо фортов, укреплений, батарей и редутов и поражался огромному количеству орудий и всяких боевых припасов. Вернулся в наш дом в 12 ¼ и поехал в гарнизонное собрание. После завтрака в 1.30 выехал во Львов на моторе через Радымно [32] и Яворов опять по местам боев. Прибыл во Львов в 5 часов и проехал через весь город к горе, на которую вошел пешком. Красивый вид на все окрестности. Привел себя в порядок в доме генерал-губернатора. Ксения и Ольга посидели со мною и обедали. В 9 ¼ уехал на станцию, тепло провожаемый населением. В 9 ½ выехал обратно и в 12 ½ прибыл в Броды и пересел в свой поезд. На пути хорошо закусил со всеми, едущими со мною.
12-го апреля. Воскресенье.
Спал долго и хорошо; встал в 9 часов. В 11 часов пошел в поезд к Николаше на доклад. Походил на станции, погода была чудная. Завтракали в 12 ½.
Простился с Николашей и всеми и уехал в 2 часа. В Здолбунове видел эшелон выздоровевших и много детей из школ. Со станции Шепетовка свернул на Проскуровскую железную дорогу и в 9 часов остановился на станции Красилов на ночь. Читал все время бумаги и вечером написал Аликс длинное письмо» [33] .
51
Начальники штабов двух союзных армий (австрийской и немецкой) – Конрад и Фалькенгайн – в режиме крайней секретности разрабатывали планы наступления на российский Юго-Западный фронт.
Каких-то глобальных стратегических задач перед собой они не ставили. Первоначально планировалось отбить лишь Западную Галицию: прорвать фронт у местечка Горлице и вынудить русских отойти от Карпат за реку Сан, чтобы устранить возможность их вторжения в Венгрию.
Эшелоны шли на восток окружными путями. На Дунайце велась авиаразведка, а немецкие офицеры – обязательно в австрийской форме – на длительное время направлялись на передний край, где тщательно изучали участки предстоящих атак и состояние русской обороны.
Как позже напишет генерал-лейтенант Эрих фон Фалькенгайн, «для прорыва были отобраны особо испытанные части», в которые направили «офицеров, точно усвоивших на Западном фронте наиболее яркие из новых приемов войны». В месте предполагаемой атаки сосредоточили огромное количество артиллерии, в том числе тяжелой, и нового по тому времени оружия – минометов. Одних только снарядов завезли более миллиона. Таким образом, был обеспечен колоссальный перевес в живой силе и вооружении.
В 11-ю армию вошли Гвардейский 41-й сводный и 6-й австро-венгерский корпуса. Последний считался образцовым – он состоял только из мадьяр. В подчинение фельдмаршалу Августу фон Макензену передали также 10-й германский корпус и 4-ю австрийскую армию. Всего ударная группировка насчитывала 357 400 штыков и сабель, 1272 легких и 334 тяжелых орудия, 660 пулеметов и 96 минометов. Вспомогательные удары должны были наноситься на всем Восточном фронте 1-й австрийской армией, наступавшей на левом фланге и 3-й австрийской – на правом. Армиям, располагавшимся ниже, – 2-й австрийской и Южной, предписывалось сковывать силы русских на своих участках, а если будет замечен отход – атаковать.
Противостояла удару неприятеля 3-я армия царского генерала, болгарина по происхождению, Радко Дмитриевича Радко-Дмитриева. В ней было 219 тысяч бойцов, 675 легких и 4 тяжелых орудия, 600 пулеметов. Но путем концентрации войск на участке прорыва длиной около 35 километров немцы сумели достичь еще большего превосходства. На 1 км фронта у них приходилось 3600 солдат против 1700 русских, преимущество по пулеметам было в 2,5, по легкой артиллерии в 6, а по тяжелой – более чем в 40 раз.
К тому же у Радко-Дмитриева почти не оставалось боеприпасов, он даже установил лимит – по 10 выстрелов в день на батарею, тяжелых – 1–2 снаряда в день на орудие, пехоте – по 25 патронов на винтовку.
29 апреля Макензен отдал приказ о наступлении. В 21.15 началась мощнейшая артподготовка. Длилась она 13 часов, причем проходила в нескольких режимах. Вечером – непрерывный ливень снарядов, ночью – огонь периодический, с паузами для резки проволоки саперами. Рано утром артиллерия открыла шквальный огонь на поражение, а в 9.00 вдруг замолчала, и тогда – совершенно неожиданно для русских – с коротких дистанций заговорили минометы, накрывая окопы навесным огнем. Потом снова ударили пушки – фланкирующим огнем, наискосок, вдоль позиций, затем перенесли обстрел в глубину, и в 10.00 в атаку ринулась пехота, успевшая выдвинуться на расстояние 800 метров от русских позиций…
Несмотря на это, в течение первого дня наступавшие смогли овладеть лишь первой линией фортификационных сооружений.
При подходе ко второй опять разгорелся упорный бой. Русские продержались пять суток, сдерживая врага контратаками и пытаясь зацепиться на третьей, самой слабой линии обороны, но к вечеру 5 мая все же откатились назад. А вскоре их вообще отбросили за речку Вислок.
Генерал Иванов воспринял прорыв не как начало конца, а как досадную помеху основным планам. Поэтому приказал контратаковать и немедленно восстановить положение. В состав 3-й армии передали 24-й и 21-й корпуса Брусилова. А из резерва фронта к Радко-Дмитриеву спешно перебросили 3-й Кавказский корпус и несколько кавалерийских соединений.
Но было поздно.
До этого времени 3-й Кавказский корпус был расквартирован на большой территории, и чтобы быстрее перебросить его к месту прорыва, Николай Иудович распорядился отправлять войска частями. Поэтому они вступали в бой разрозненно и перелома в боевых действиях не добились.
Правда, начиная с 7 мая войска 3-й армии попытались контратаковать противника и на отдельных участках добились успеха. Так, на глазах отступающей пехоты, под бешеным огнем ринулся в конную атаку на врага 2-й кавалерийский корпус Хана Нахичеванского. Сам вид несущихся вперед всадников настолько воодушевил солдат, что они повернулись и, увлекая за собой даже раненых, вместе с конницей ударили по немцам, отбросив их назад к Вислоку. На другом участке, у деревни Ольховчик, 13-й германский полк наткнулся на выдвигаемый к фронту 12-й казачий полк. Казаки спешились, встретили врага огнем пулеметов и орудий, а затем пошли в рукопашную, обратив неприятеля в бегство.
Но в целом обстановка на фронте продолжала ухудшаться.
Положение усугублялось тем, что, отступая, Радко-Дмитриев потерял управление войсками. И вместо того, чтобы любыми силами наладить связь, стал сам разъезжать по фронту на машине и через адъютантов рассылать приказы тем, кого удавалось найти, – командирам полков, дивизий, минуя прямых начальников.