– Ты вот что, Ваня… Повремени пока. Командира ихнего ночью арестовали как врага народа. За мягкотелость, понимаешь ли, в хлебозаготовках.
– Наверное, снова Кондратьич постарался.
– А то кто же? Я уже и не знаю, что делать с этим пакостным стариком. Но легче нам не станет… Вместо Якова Самуиловича назначили Лейбу Исааковича Гутмана. Тот – настоящий зверь. За три колоска может расстрелять на месте. Боюсь, худо будет, если к нему попадут материалы твоего дела.
– На все воля Божья…
– На Бога надейся, да сам не плошай.
– Что же это происходит, Юстим? Неужели товарищу Сталину никто не говорит правды?
– Товарищ Сталин далеко. И не каждый честный коммунист к нему подступится. А разные шептуны – всегда рядом. «Валюты не хватает… Так сказать, на индустриализацию страны… Надо бы еще продать хлебушка за рубеж, а кулацкие элементы, того, не желают сдавать норму…» Вот такие, братец, дела. У меня на Кубани тоже, наверное, все вымерли. Который день писем не получаю.
– И где же выход?
– Пока Гутман нє прибыл, я дам тебе направление в город – на работу. Будешь получать продпаек, глядишь, и семье чем-то подсобить сможешь.
– Да куда я, Юстим, без деток? Шестеро у меня. И все кушать просят. Нет, не для того мы революцию делали, чтобы в родном краю с голоду подыхать.
– Думаешь, у меня сердце кровью не обливается? – ударил по столу председатель. – Эх, Ваня, Ваня… На Киевщине и Харьковщине ежечасно, нет – ежеминутно… Люди хотят уехать, а их не пущают… Да что тебе говорить? Иди – работай, надо будет – вызовем!
9
Вернувшись домой, Иван Гаврилович быстро нашел мальчишек и сразу же повел их в лес.
– Ну, показывайте, где ваш скарб?
Андрей приподнял нижнюю ветку молодой елочки и начал раскапывать небольшой, покрытый осыпавшимися иголками, бугорок. Под ним оказалось несколько боровичков. Крепеньких, пузатеньких, но очень маленьких – с наперсток.
Алексей разочарованно свистнул.
– Ну, дела! Может, правду говорила баба Паня, что грибы не растут после того, как их кто-то увидел?
– Все может быть, – согласился отец. – Давайте срежем хоть эти.
Он наклонился и уронил взгляд влево:
– Смотрите, дети, маслюк. А вон – еще один… И еще…
Парни упали на колени и стали собирать лесной урожай.
Кошелка, которую они предусмотрительно взяли с собой, вскоре оказалась полной.
– Вот что я вам скажу, мои хорошие, – на обратном пути начал серьезный разговор Иван Клименко. – Нас ждет еще больший голод. Сами видите: в селе всю живность перебили. Старшие – Федор с Ниной – поедут на учебу в город, младшие – Варя и Марийка останутся с нами: им самим не выжить. А вам надобно бежать!
– Надо – значит, надо. Только куды? – несмело поинтересовался Андрей.
– На Волыни у мамы есть родная сестра – ваша тетя. Ганя ее зовут. Пробирайтесь к ней, пока не ударили морозы.
– Ни, тату, мы с вами! – решительно возразил Алеша, впервые в жизни переча отцу.
– А если меня не станет?
– Как это? – округлили глаза братья.
– А вот так. «За контрреволюционную деятельность и саботаж»…
– Так вы ж у нас того, одним из первых в колхоз вступили!
– Завтра в село прибудет новый командир прод отряда. Тот на былые заслуги взирать не станет. Трах-бах – и готово!
– Но…
– Никаких «но». Ежели что со мной случится – сразу садитесь в лодку и плывите вниз по течению. Вода сама вас вынесет куда надо!
10
Отца забрали в тот же вечер. Всю ночь держали в сельсовете, заставляя подписать какие-то бумаги. Но Иван упрямо отказывался.
Ночью его и еще десяток мужиков из соседних сел под присмотром нескольких вооруженных красноармейцев отправили в губернский город. Больше о них никто не слышал…
Как только на востоке запылал край солнечного диска, Екатерина, плача, стала собирать детей в дальнюю рискованную дорогу:
– Андрейчик, Алешенька… Родные вы мои, милые. Никогда не забывайте своих родителей… Что бы не случилось – пишите письма. И при первой возможности – возвращайтесь домой.
– Добре, мамо, – еле сдерживал слезы Андрей.
– Вот адрес тети Гани. Она добрая и чуткая, примет вас, как родных… Лодку пустите дальше по течению, больше она нам не понадобится. Ну, с Богом… Берегите себя!
– Не волнуйтесь, мамо. Все будет хорошо! – клятвенно заверил Алексей.
11
Алеша достал заблаговременно припасенный нож и полоснул его лезвием по привязанной к дереву веревке, другой конец которой был продет в кольцо, закрепленное на носу покачивающейся на волнах лодчонки.
– Залазь, – прошептал, озираясь по сторонам.
Брат послушно уселся на одну из поперечин.
– Ложись!
Андрей упал на дно ногами в сторону кормы.
Алексей вошел в воду, оттолкнул лодку от берега и, перевалившись через ее борт, улегся, вытянувшись в противоположную сторону.
Подхваченное мощным течением, легкое деревянное суденце резво побежало на вожделенный юго-запад.
12
По левому берегу широкой полноводной реки неторопливо брели трое советских пограничников. Впереди них бежала собака. На груди старшего наряда болтался бинокль. Время от времени он прикладывал его к своим зеницам и четко отдавал команды:
– Кажется, на нас плывет какое-то бревно. Рядовой Гатаулин!
– Я…
– Похоже, это лодка. Готовьте багор!
– Есть!
Стройный молодой солдатик с раскосыми, вечно улыбающимися глазками, ловко нырнул за ближайший куст за длинной палкой, на конце которой виднелся острый железный крюк и пошел к месту, где фарватер реки пролегал у самого берега.
Когда гонимая течением лодка с братьями приблизилась на минимальное расстояние, он попытался зацепиться за ее борт, но Андрей успел вставить под крюк лезвие своего топорика и вывернуть багор.
Пограничник попробовал повторить задуманное чуть ниже, но снова безрезультатно.
Тем временем лодку уже вынесло течением на середину реки.
– Чертов туман! – сплюнул Гатаулин. – Ничего нельзя рассмотреть! Но там кто-то есть! Точно! Нутром чую!
– А мы сейчас проверим! – злорадно улыбнулся старший наряда и, припав на одно колено, выстрелил. Затем еще раз. И еще. Одна из пуль попала Алешке в руку. Он взвыл от боли и поднялся в полный рост.
Ствол винтовки еще дважды полыхнул огнем.
Мальчишка схватился за грудь и свалился за борт.