— То-то я и думаю — темновато у вас как-то, — чуть улыбнулся старший, — а можно большой свет включить?
— Конечно, — Ника вышла в коридор и едва не наступила в лужу крови. — Господи… я могу это… вытереть?
— Нет, извините, но опергруппа едет, они должны снимки сделать, придется пока потерпеть.
Включив свет, Ника вернулась в кухню и принялась наливать чай.
— Скажите, Вероника Геннадьевна, а кто мог проникнуть к вам в квартиру, да еще будучи уверенным, что вас там нет? — спросил молодой, и Ника задумалась.
— Даже не знаю…
— Вы ведь журналистка? Это не может быть как-то связано с вашей деятельностью? Сейчас модно стало журналистов убивать за статьи.
«Это не может быть — это точно связано с моей деятельностью, и именно об этом меня предупреждал Федор. Только как-то рановато началось…» Но она никак не могла решить, нужно ли рассказывать полиции о сложившейся ситуации. Не станет ли еще хуже? Но Дмитрий ранен, он в больнице, его оперируют — что может быть хуже? Только чья-то смерть… Зажмурившись, Ника сделала два глубоких вдоха и выдоха и выложила полицейским свои подозрения. Те слушали, не перебивая, и даже приехавшая опергруппа не отвлекала их — сотрудники просто начали работать, снимать отпечатки, фотографировать и обходить соседей. А Ника все говорила и говорила, рассказала и о пропавших ключах соседки Дуси, и об установленной в ноутбук шпионской программе, и о постоянном ощущении слежки за собой. Полицейские не перебивали, младший быстро-быстро записывал основное, а старший только головой качал. Наконец Ника умолкла, сгорбившись на табуретке и чувствуя себя абсолютно беззащитной.
— М-да… похоже, не зря этот Рощин просил, чтобы мы вам охрану обеспечили… — проговорил старший, помолчав. — Только вот не знаю я, как это сделать, понимаете?
— Понимаю, — пролепетала Ника, чувствуя, что оставаться сегодня в квартире одна просто не сможет.
— Вам есть куда уйти хотя бы на ночь?
И тут она вспомнила о квартире Рощина. Ключи лежат в его сумке, Ника может взять их и переночевать там, вряд ли Дмитрий будет против.
— Я могу уехать в квартиру моего друга, ключи есть…
— Это прекрасно. Тогда мы вас довезем, если не возражаете, — сказал полицейский, — а то мне неудобно, я пообещал, что помогу, а ресурсов-то нет. Но хоть буду знать, что вы не останетесь здесь одна. Сейчас ребята закончат — и поедем. Далеко это?
— Новые Черемушки…
— Ну, ничего, дороги уже свободные, доедем.
Они дождались, пока опергруппа закончила осмотр, Ника наскоро побросала в сумку какие-то вещи, нашла ключи и, не в силах больше смотреть на кошмарную кровавую лужу, все-таки смыла ее с кафельного пола. Полицейские помогли ей закрыть дверь, и все вместе они спустились на улицу. Там, несмотря на ночь, было оживленно — обсуждалось происшествие. Ника, пригнув голову и стараясь выглядеть незаметнее, шла между полицейскими к их машине.
— Ты смотри, журналистку-то арестовали, — раздалось из толпы.
— Спокойно, граждане! — объявил старший полицейский. — Никто никого не арестовывал, гражданка Стахова едет с нами для дачи показаний, скоро вернется домой. И вы расходитесь, нечего тут сплетничать. Спокойной всем ночи.
Толпа что-то забурчала, но Ника уже не слушала, забираясь в полицейский «уазик».
— В Новые Черемушки, Василий Иванович, — распорядился старший, усаживаясь на переднее сиденье, и водитель завел двигатель.
Только слепая змея ничего не боится.
Японская пословица
Пустая квартира Рощина оказалась еще более ужасным местом, чем собственная, в которую кто-то заходил. Ника бродила по комнатам и никак не могла найти себе места, где бы затихнуть. Ни о каком сне, разумеется, речи вообще не шло — она просто не могла закрыть глаза, боялась, что снова увидит лежащего на полу Дмитрия и лужу крови. В ванной висел махровый халат, и Ника, взяв его в большую комнату, устроилась на диване, завернувшись в мягкую ткань, хранившую запах туалетной воды Рощина.
«Только бы с ним все обошлось, — думала она, обнимая себя за плечи. — Только бы все было хорошо, пусть операция пройдет нормально». Она решила, что, едва рассветет, поедет в больницу и постарается попасть к Дмитрию — ей нужно было увидеть его и убедиться, что все в порядке. Уснуть все равно не удастся, это Ника уже поняла. Поэтому, решительно вернув халат на крючок в ванную, она обследовала холодильник и нашла упаковку куриного филе.
— Очень кстати, — обрадовалась Ника, — сварю бульон, все равно ему ничего другого, наверное, нельзя после операции.
Ровно в семь утра Ника вышла из дома и пошла к метро. Девять станций в пустом вагоне показались вечностью, да и жутковато было — одной. «Никогда не думала, что ранним утром в выходной в метро так страшно. Апокалипсис. Никого нет, я осталась одна на всей планете. Я — и банка куриного бульона».
Оказавшись на улице, Ника вздохнула полной грудью — тут хотя бы машины ездили и собаководы с питомцами прогуливались.
«Я стала ужасной трусихой. Как пуганая ворона, точно. Всего боюсь. Может, ну ее на фиг, эту Луцкую вместе с ее мужем, а? Ведь это явно оттуда ноги-то растут. И кстати — а почему я думаю все время на Бальзанова? Ведь и Луцкий может на меня охотиться, если знает о том, чем я занимаюсь. Почему такая мысль не приходила мне в голову? Потому что я назначила Луцкого потерпевшим, а Бальзанова сволочью? А наоборот не может быть?»
От этих мыслей Нике стало нехорошо, она остановилась посреди улицы и поискала глазами, на что можно опереться — ноги идти отказывались. Рядом оказался невысокий металлический заборчик, огораживавший газон, и Ника села прямо на него, скорчившись, как от боли в животе.
«Как же так? Ну, как же так, почему я так легкомысленно сбросила со счетов Луцкого? Ведь ему-то в первую очередь мое расследование опасно, ему — а не Бальзанову вовсе! Бальзанов просто хотел узнать правду, не привлекая внимания. А вот Луцкий… Ох, я дура…»
Что теперь делать, она решительно не понимала, зато понимала, откуда точно не стоит ждать опасности — из главного офиса «Нортона». Но то, что местонахождение Луцкого никому не известно, делало ее положение крайне опасным — когда противника не видишь, ни за что не предугадаешь его шагов. И еще — теперь она знала, где будет просить помощи. У Бальзанова. Если ему важно найти Луцкого и разобраться в том, что происходит в «Нортоне», пусть обеспечит ей безопасность, и тогда Ника поможет ему чем сможет.
От принятого решения стало заметно легче, Ника разогнулась и встала с забора.
В приемном покое ей никакой информации не дали, вручили телефон хирургического отделения и отправили восвояси. Ника с трудом дозвонилась в ординаторскую и уговорила дежурного врача выписать ей пропуск. Получив белый халат, она поднялась в хирургическое отделение и на посту спросила у молоденькой медсестры, где лежит Рощин.