Book.

Пацифисты и сторонники реформистского феминизма часто обвиняли именно воинственных активистов в сексизме. Во многих конкретных случаях обвинение было справедливо. Но эта критика часто расширяется до заявлений, что использование насильственного активизма само по себе является сексистским, маскулинным или носит какой-либо иной привилегированный характер.126 Как объясняет Лаина Тэнглвуд: «Некоторые новоиспечённые „феминистки“, критиковавшие анархизм, осудили воинственный подход как сексистский и закрытый для женщин… Такая мысль сама по себе — сексистская».127 Другой анархист указывает: «На cамом деле, маскулинизация насилия, с её незаметным спутником в виде феминизации пассивности, порождена в первую очередь теми, чьё видение перемен не включает в себя революцию или уничтожение государства».128

Так чьё видение свободы не включает в себя возможность женщин самим себя защищать? Отвечая на предположение, что защитить женщин могут только более крупные социальные структуры, активист Сью Дэниэлс напоминает нам: «Женщина может сама отбиться от нападающего мужчины… это абсолютно не вопрос того, кто физически сильнее — это вопрос тренировки».129 Анонимная брошюра «Воля к победе! Женщины и самооборона» добавляет:

«Смешно существование такого большого количества организаций для консультации и помощи женщинам, ставшим жертвами изнасилования, нападения или издевательств, когда едва ли найдётся хоть одна, работающая над подготовкой женщин и предотвращением этих проблем. Мы должны отказаться быть жертвами и отвергнуть идею того, что нам нужно покориться агрессору, чтобы избежать дальнейшего насилия. В реальности, покорение агрессору только внесёт вклад в развитие дальнейшего насилия против других».130

Вся идея того, что насилие маскулинно или что революционный активизм обязательно исключает участие женщин, гомосексуалов и трансгендеров, основано, как и другие исходные предпосылки ненасилия, на стирании истории. Игнорируются нигерийские женщины, оккупирующие и саботирующие нефтеперерабатывающие предприятия; женщины-мученицы палестинской интифады; гомосексуальные и трансгендерные бойцы Стоунволлского восстания ;131 бесчисленные тысячи женщин, сражавшихся во Вьетконге; женщины — лидеры сопротивления коренных народов геноциду со стороны европейцев и США; «Мухерес Креандо» («Творящие женщины»), группа анархо-феминисток в Боливии; и британские суфражистки, протестовавшие и дравшиеся с полицией. Забыты женщины, занявшие важные, от рядовых до высочайших степеней лидерства, места среди «Партии чёрных пантер», сапатистов, «Синоптиков» и других воинственных групп. Идея того, что нанесение ответного удара каким-то образом исключает участие женщин, абсурдна. Даже история пацифистского белого «Первого мира» не выдерживает данного анализа, так как даже самый эффективный патриархат, который только мыслим, никогда не мог исключить всех женщин и всех трансгендеров из насильственной борьбы с угнетением.

Протесты во время Стоунволлского восстания , США, 1969 г.

Некоторые сторонники ненасилия, понимая, насколько безумно отказывать угнетённым в возможности или праве на самооборону, делают для неё исключение из своих правил, но не имеют жизнеспособных стратегий по преодолению системного насилия. Если отбиться от мужа-насильника — это самооборона, то почему взорвать фабрику, производящую диоксины, отравляющие твоё грудное молоко, — не самооборона? Как насчёт более организованной кампании по уничтожению корпорации, владеющей фабрикой и ответственной за производство загрязняющих веществ? Является ли самообороной убийство генерала, посылающего солдат насиловать женщин в зоне военных действий? Или пацифисты должны играть в защите, сопротивляясь лишь индивидуальным нападениям и покоряясь неизбежности вышеописанного насилия, ожидая до тех пор, пока ненасильственные тактики внезапно не переубедят генерала или закроют фабрику — когда-нибудь в будущем?

Помимо защиты патриархата от воинственного сопротивления, ненасилие также помогает сохранять в движении патриархальные динамики. Одна из основных идей современного либертарного активизма (родившегося из объединённого желания развивать более здоровые и сильные движения, избегая внутренних раздоров, во многом порождённых незаметными привычками к угнетению, обезвредившими освободительные движения прежнего поколения) заключается в том, что угнетающие социальные иерархии существуют и воспроизводят себя в поведении всех субъектов и должны быть побеждены как снаружи, так и внутри движения. Но пацифизм процветает за счёт избегания самокритики.132 Многие знакомы с частично признанным стереотипом самодовольных, восхищённых собой ненасильственных активистов, «воплощающих те изменения, которые (они) хотят увидеть в мире» 133 до такой степени, что в собственном сознании они воплощают всё справедливое и прекрасное. Сторонник одной пацифистской организации возопил, отвечая на критику привилегированности, что белый мужчина, лидер этой организации, не может пользоваться привилегиями белых и привилегиями мужчин, поскольку он такой хороший человек — как будто господство белых и патриархат являются добровольными ассоциациями.134 В таком случае, как получилось, что преимущественно мужское руководство организации, известное тем, что оно воплощает ненасильственный идеал, участвуя во многих голодовках и сидячих забастовках, стали обвинять в мачистском поведении, трансфобии и сексуальных домогательствах?

Избегание пацифистами самокритики функционально, а не просто типично. Когда победа, согласно твоей стратегии, зависит от «занятия и сохранения высокой нравственной позиции»,135 необходимо выставлять себя как нравственного, а своего врага как безнравственного. Тогда вскрытие ханжества и динамик угнетения среди лидеров и членов групп просто противоречит выбранной тобой стратегии. Как много людей знают о том, что Мартин Лютер Кинг относился к Элле Бейкер, выполнившей основную работу по основанию «Конференции южного христианского руководства», (SCLC), когда Кинг ещё не имел организаторского опыта, как к своей секретарше; смеялся в лицо нескольким женщинам в организации, когда они предложили ему разделить власть и лидерство; сказал, что естественная роль женщины заключается в материнстве и что они, к сожалению, только из-за сложившихся обстоятельств были «вынуждены» стать «учительницами» и «лидерами» 136; а также исключил из своей организации Баярда Растина, поскольку Растин был геем? 137 С другой стороны, с чего бы эти факты стали широко известны, если превращение Кинга в икону повлекло за собой сокрытие любых подобных ошибок и выставление его в роли святого? Для революционных активистов, напротив, успех следует за наращиванием сил и стратегической победой над государством. Такой путь требует постоянной переоценки себя и самокритики.138

Выставление воинственных групп более сексистскими, чем они есть, является распространённым сексистским предрассудком. Например, женщины эффективно исключались из управления в SCLC Кинга,139 притом, что в «Партии чёрных пантер» (BPP) женщины (например, Элейн Браун) подчас занимали высшие позиции. Но именно BPP, а не SCLC выставляется образцом мачизма. Кэтлин Кливер опровергает это утверждение: «В 1970 г. „Партия чёрных пантер“ заняла официальную позицию по освобождению женщин. Делал ли Конгресс США когда-нибудь хотя бы какое-нибудь заявление по проблеме освобождения женщин?».140 Фрэнки Малика Адамс, другая активистка «Пантер», заявила: «Женщины в значительной степени управляли BPP. Я не знаю, как она стала партией мужчин или прослыла таковой».141 Воскрешая более точную историю «Партии чёрных пантер», Мумия Абу-Джамаль называет то, что было, в каком-то смысле, «партией женщины».142