Book.

«Не только среди расистов и ретроградов, но даже среди тех белых, кто считает себя „просвещёнными“, похоже, распространилась болезнь. Прежде всего, я имею в виду странное поведение советующих „погодите!“ и уверяющих в том, что они сочувствуют нашим целям, но не могут поддержать методы прямого действия, которыми мы добиваемся своих целей. Меня удивляют люди, относящиеся с непонятной отеческой покровительностью и смеющие чувствовать себя вправе устанавливать время для освобождения другого человека.

В последние годы, должен отметить, я ужасно разочаровался в таких „умеренных“ белых. Я склонен думать, что они являются бо́льшим камнем преткновения для изменения положения негров, чем члены „Совета белых граждан“ (sic) или ку-клукс-клановцы».51

Необходимо добавить, что привилегированные белые люди сыграли ключевую роль в придании таким активистам, как Ганди и Кинг, лидерских позиций на национальном уровне. Среди белых активистов и, по неслучайному совпадению, среди расистского правящего класса «Марш на Вашингтон» эпохи борьбы за гражданские права ассоциируется прежде всего и в основном с речью Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта». Концепция Малькольма Икса, чуждая соз­нанию большинства белых, но имевшая, как минимум, не меньшее влияние на чёрных, прозвучала в его критике руководства марша.

Малькольм Икс осудил марш, назвав его «фарс на Вашингтон».

«Улица была заполнена простыми людьми, это было стихийное движение. Оно до смерти напугало белого человека, напугало белую правящую структуру в Вашингтоне; я был там. Когда они поняли, что эта чёрная лавина идёт на столицу, они позвали… тех национальных негритянских лидеров, которых вы уважаете, и сказали им: „Отмените это“. Кеннеди сказал: „Слушайте, это у вас далековато зашло“. А Старина Том52 в ответ: „Босс, я не могу это остановить, потому что не я это начал“. Я говорю вам то, что они сказали. Они отвечали: „Я тут вообще ни при чём и уж точно не во главе всего этого“. Они говорили: „Эти негры действуют сами по себе. Они забегают впереди нас“. И старый хитрый лис ответил: „Если вы тут ни при чём, я вас выдвину. Я поставлю вас во главе этого. Я это согласую. Я буду это приветствовать…“.

Вот что они сделали с «Маршем на Вашингтон». Они присоединились к нему… стали его частью, взяли под свой контроль. И когда они подмяли его под себя, он утратил свою воинственность. Он перестал быть злым, перестал быть жарким, перестал быть бескомпромиссным. Он даже перестал быть маршем. Он стал пикником, цирком. Цирк и не более, с клоунами и всем прочим… Нет, это было предательство. Это был слив… Они так чётко всё контролировали: они говорили этим неграм, когда заходить в город, когда останавливаться, какие знаки нести, какую песню петь, какую речь говорить можно, а какую нельзя, и наконец приказали им убираться из города до захода солнца».53

Конечным результатом марша стало инвестирование значительных ресурсов движения в абсолютно миролюбивое событие — и это в критически важный момент. По выражению Баярда Растина, одного из главных организаторов марша, «организация марша начинается с некрасивого предположения. Нам приходится принять как данность, что каждый участник обладает умом трёхлетнего ребенка».54 Демонстрантам выдали заранее сделанные таблички с лозунгами, заранее одобренными правительством; речи нескольких лидеров протеста, включая главу Студенческого координационного комитета ненасильственных действий (SNCC) Джона Льюиса, были подвергнуты предварительной цензуре, изъявшей из них угрозы вооружённой борьбы и критику правительственного закона о гражданских правах; а в конце, как и описывал Малькольм Икс, всей толпе было приказано как можно скорее убраться.

Мартин Лютер Кинг на «Марше на Вашингтон».

Хотя в общепринятой истории ему уделяется сравнительно мало внимания, Малькольм Икс был крайне влиятелен в среде чёрного освободительного движения, что признавалось как самим движением, так и правительственными силами, получившими задание это движение уничтожить. Во внутренней служебной записке ФБР в рамках своей «контрразведывательной программы» указывает на необходимость предотвратить явление чёрного «мессии». По заявлению ФБР, именно Малькольм Икс «мог бы стать таким „мессией“; на сегодняшний день он является мучеником движения».55 Тот факт, что Малькольм Икс был выделен ФБР как главная угроза, ставит вопрос о возможности участия государства в его убийстве; 56 бесспорно, что других чёрных активистов из непацифистской среды, определённых ФБР как «особенно эффективные организаторы», планировали устранить способами, включавшими в себя убийство.57 В то же время Мартину Лютеру Кингу дозволялись признание и влияние до тех пор, пока он не стал радикальнее, заговорил об антикапиталистической революции и стал выражать солидарность с вооружённой борьбой вьетнамцев.

Фактически, белые активисты, особенно заинтересованные в минимизации роли насильственной и вооружённой борьбы, помогают государству в убийстве Малькольма Икса и подобных революционеров. Они делают чистую половину работы, сводя на нет память о нём и стирая его из истории.58 И, несмотря на свои заявления об абсурдно преувеличенном почитании Мартина Лютера Кинга (хотя в движении за гражданские права было вообще-то ещё несколько других людей), они похожим образом помогают убивать и его. Хотя в случае Кинга скорее используется оруэлловский метод: убить, переформулировать и поглотить. Даррен Паркер, чёрный активист и консультант низовых групп самоорганизации, чья критика помогла и моему пониманию ненасилия, пишет:

«Частота, с которой цитируют Кинга — одна из самых неприятных вещей для большинства чёрных, потому что они знают, насколько его жизнь была сосредоточена на расовой борьбе… и когда ты сам читаешь Кинга, ты удивляешься, почему места, где он критикует белых, составляющие основную часть его речей и работ, никогда не цитируются».59

Так наиболее неприятная (для белых людей) критика Кингом расизма тщательно избегается,60 а его шаблонные рекомендации по оптимистичному, ненасильственному активизму повторяются до тошноты. Это позволяет белым пацифистам путём формального ассоциирования себя с «непротиворечивым» чёрным лидером извлекать выгоду из последнего, чтобы поднять авторитет своего ненасильственного активизма и избежать осознания расизма, присущего их позиции. Пересмотр пацифистами истории с целью изъятия из неё примеров вооружённой борьбы против белого господства нельзя отделить от расизма, изначально свойственного пацифистской позиции. Невозможно заявлять о своей поддержке и, тем более, солидарности с цветными в их борьбе, когда неоспоримо важные группы, такие как «Партия чёрных пантер», «Движение американских индейцев», «Коричневые береты» и «Вьетконг», активно игнорируются в пользу гомогенной картинки антирасистской борьбы, признающей только те элементы, которые не противоречат сравнительно комфортному видению революции, предпочтительному для большинства белых радикалов. Заявления о поддержке и солидарности становятся особенно претенциозными, когда белые пацифисты разрабатывают правила приемлемых тактик и распространяют их на всё движение, отрицая важность расового и классового происхождения, а также других факторов, обуславливающих контекст.