– Ганид, где ты раздобыл такую прелесть?!
– Для вас – только самое лучшее, уважаемая госпожа Алайя. – Надо же, а этот прохиндей, оказывается, может быть очень даже милым.
– Он мне определенно нравится. Механик, корабль готов? – тут же потеряв интерес к словесной перепалке, поинтересовалась ученая.
– Да, госпожа Алайя. Корабль полностью экипирован согласно вашим дополнительным указаниям, – с готовностью доложил Эрик, как видно, уже общавшийся с нею по Сети.
– Отлично. Ганид, ты закончил со своим инструктажем?
– Да, все формальности улажены.
– Замечательно. В таком случае я полагаю, тебе пора отправляться по своим делам. Дорогая, – Алайя перевела взгляд на Ирину, – я верну вам вашего кавалера буквально через пару-тройку часов, как только он закончит с подготовкой судна к походу. Сергей, ведите даму на борт.
– Кхм. Я не уверен, что это правильное решение, госпожа Алайя, – все же решил не отмалчиваться Сергей.
Уж лучше разобраться со всеми нюансами на берегу, чем потом расхлебывать в океане. Случись что – и Сергей вместо заработков получит лишь дополнительную головную боль.
– Считаете, что не сможете ужиться со стервозной особой? Или вы являетесь женоненавистником и ярым сторонником мужского шовинизма?
– Просто я считаю, что на корабле может быть только один начальник. В данном случае, госпожа Алайя, это не вы.
– Интересно. Можете обозначить свою позицию поконкретнее?
– Могу. Вы задаете направление, ставите задачу, а уж я решаю, как добиться выполнения. Иными словами, вы ученый, наниматель и пассажир. Но не более.
– Было бы странным, если бы это было иначе, – хлопая ресницами, словно куколка, ответила Алайя.
Пошнагов даже растерялся от такой резкой метаморфозы. Переход от закоренелой стервы до покладистой особы произошел столь же стремительно, сколь и естественно. Ей недоставало разве только передничка, чтобы предстать в образе милой домохозяйки. Нет, он ничуть не преувеличивает, потому что в этот момент она являла собой именно такой образ. И это несмотря на все свои стати и неземную красоту. Вот как такое возможно?!
– Вам нечего мне ответить, милый юноша? Тогда давайте не будем утомлять друг друга словесной эквилибристикой и пройдем на борт. Ганид, милочка, вы еще здесь? Странно, мне казалось, что мы уже простились.
Ну вот. Теперь она снова включила стерву, и в какой момент она перевоплотилась, уловить попросту невозможно. Ганид демонстративно, но практически бесшумно похлопал в ладоши и, отвесив ироничный поклон, направился на выход.
Ирине уход дался явно тяжелее. Ей было трудно смириться с тем простым обстоятельством, что последнее слово осталось не за ней. Вместе с тем крайне не хотелось выглядеть смешной. А еще она вдруг ощутила такой укол ревности, что едва смогла перебороть желание вцепиться Алайе в волосы.
Ну вот наконец он и на борту. Теперь можно самому увидеть все те изменения, что были внесены в планировку субмарины. Впрочем, ничего особенного. Все именно так, как и рассказывал механик.
Алайя тут же обозначила, что нижняя капсула принадлежит ей, предоставив Сергею сомнительное удовольствие пользоваться вторым ярусом и каждый раз карабкаться туда по лестнице.
Все же капсула в некотором роде – громоздкая штука с выдвижным герметичным колпаком. Для того чтобы забросить в нее свое тело, придется вспомнить о некоторых гимнастических приемах. Хорошо хоть кроме лестницы имеется еще и ручка, прикрепленная к потолку рядом с капсулой.
А вот лаборатория удивила наличием кресла для выхода в виртуал, но Сергей предпочел не выказывать излишней любознательности. В конце концов, это вотчина его пассажирки. Он вообще здесь оказался по двум причинам: первая – это все же его корабль, а потому он должен знать о нем все. Вторая – ему нужно было осмотреть грузовой отсек, а пройти в него теперь можно было только через лабораторию.
– Сергей, ты уже думал над тем, чем будешь заниматься в будущем? – вдруг поинтересовалась Алайя.
Вообще-то ему сейчас было не до разговоров. То, что он увидел за шлюзовой кабиной, его совсем не обрадовало. Грузового отсека практически не было. Во всяком случае, то, что осталось, на таковой тянуть никак не могло. К тому же изрядное пространство занимали два скутера, примостившиеся по бортам, и появившиеся дополнительные закрывающиеся стеллажи, где, судя по всему, хранились дополнительные энергетические стержни.
– Что? Ах это. Нет. Я еще не решил, чем буду заниматься, когда покину Океанию. Слишком рано загадывать. А обучающие программы стоят слишком дорого.
– А я бы на твоем месте задумалась. Кресло мне будет нужно не все время. Так что сможешь овладеть какой-нибудь специальностью. После таких экспедиций всегда есть реальный шанс не просто расплатиться по долгам, но и сделать состояние. Как, например, это было с экипажем из моей последней экспедиции.
– Последней?
– Я уже в шестой раз на Океании. Под водой в общей сложности – около полутора лет. И за бортом была достаточно долго, где-то около четверти от всего времени.
– Ясно. Признаться, несколько неожиданно. Опять же даже не думал над тем, куда отправлюсь после.
– А стоило бы. Ганид говорит, что ты дьявольски удачлив. А если он говорит, то так оно и есть. И с такими талантами ты думал просидеть на Океании достаточно долго? Смешно.
– Вообще-то насчет везения – это уж как-то очень оптимистически звучит. Не сказал бы, что могу отнести себя к удачливым.
– Серьезно? Я ознакомилась с твоей анкетой. Скажи, как много людей выживают после той болезни, что была у тебя? Я имею в виду, на Земле.
– Мало. Очень мало. Да и то не выздоравливают, а могут только отдалить неизбежный конец.
– Ты тоже отдалил, причем, по самым скромным подсчетам, на добрые восемь десятков лет. Ведь на Земле этот срок сам по себе уже считается солидным?
– Да, восемьдесят – это солидный возраст.
– И после этого ты считаешь себя несчастливым? О местных твоих похождениях я помолчу. Так что с удачей у тебя все в порядке.
– Но я мог и не заболеть. А тогда был бы рядом со своей семьей.
– А почему ты не хочешь взглянуть на это с другой стороны? Каждое несчастье подбрасывает тебя на следующий уровень и влечет за собой везение. Лично я отдала бы многое, лишь бы ты был рядом со мной. Но, к сожалению, это невозможно. И вовсе не потому, о чем подумал ты. Красивые женщины нередко глупы, это просто их выбор. К чему учиться, забивать себе голову ненужной ерундой, если все можно получить гораздо проще, благодаря одной только внешности и хорошим манерам? Наука обычно – удел синих чулков, которые подчас сами делают себя безобразными, элементарно переставая за собой следить. Я предпочитаю быть красивой и неглупой одновременно. Правда, за все в нашей жизни нужно платить. Моя плата – одиночество, несмотря на восьмидесятилетний возраст.