Я видела, как Ком Хен борется с собой и желанием поцеловать меня, поэтому, не удержавшись, облизнула губы. Он хрипло и едва слышно застонал и отстранился.
– Ащщ, Лика Романова! – выругался он, отдаляясь и физически и эмоционально. – Все, мы едем домой!
Он отпустил одну мою руку, нетерпеливо дернул за другую и достаточно бесцеремонно потащил к машине. Момент был упущен, но воспоминания о нем иголочками пробегали по позвоночнику, заставляя вздрагивать. Губы до сих пор покалывало от предвкушения так и не состоявшегося поцелуя.
– Так. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать здраво и внимать моим словам, – мрачно заметил Ком Хен, остановившись возле выделяющегося на стоянке «корвета». – Поговорим завтра, но сейчас, я тебя умоляю, садись в машину и молчи до дома, а лучше даже не шевелись. Договорились?
– Почему? – удивленно и немного обиженно поинтересовалась я, поражаясь такой резкой смене настроения. Сейчас Ком Хен выглядел уставшим и взъерошенным. Мне даже стало его жалко. Объективно преподаватель не заслужил ни неприятностей, ни меня, их создавшую.
– Потому, – буркнул он и порывисто обошел автомобиль. – Садись!
Я посмотрела на него подозрительно, но послушно села на переднее сиденье и сложила руки на коленях, как примерная школьница. Интуиция подсказывала – сейчас лучше не спорить. Если меня распирало хорошее настроение и преобладал романтический настрой, то Ком Хен был нервным, дерганым и гораздо менее выдержанным, нежели обычно. Не хотелось нарваться на грубость. Похоже, Добрый фей, если и плеснул какое зелье ему в чашку, то состав был другой. Не такой, как в моем бокале с «мохито».
Было очень интересно, что подлили моему спутнику. Я изнемогала от любопытства, но Ком Хен велел молчать, а я была хорошей девочкой и слушалась, только немного пританцовывала на сиденье и подпевала радио. Жаль, что веселый вечер так быстро закончился и меня уже везут домой.
Хотелось веселиться дальше, но я подозревала, что, если предложу это Ком Хену, он меня высадит посередине дороги, и даже грозящая опасность его не остановит. Что ему моя жизнь? Он возится со мной исключительно из-за гипертрофированного чувства благородства, которое может исчезнуть в любую минуту. Поэтому я готова была сделать все для того, чтобы этого не произошло. Даже молчать.
По дороге домой меня несколько отпустило, и бешеный восторг от жизни схлынул, накатила светлая грусть и апатия. Плохо не было, скорее, я просто тосковала по состоянию эйфории. Сделала погромче музыку, пытаясь вернуть искрящуюся радость, но уже не получалось, а когда нужно было вылезать из машины, силы покинули окончательно. Я смогла отстегнуть ремень безопасности, открыть дверь и выставить ноги на грязный асфальт.
– Лика, вы сможете выйти? – поинтересовался Ком Хен, заглядывая в машину. Мой спутник ничуть не удивился. Похоже, он прекрасно знал, когда и чем все закончится.
– О! – удивилась я. – Мы снова на «вы». Я так не согласна!
– Хорошо. – Он вздохнул и взъерошил волосы. – Лика, ты сможешь идти?
– Нет, – честно призналась я и осталась сидеть.
– А если я дам руку, то встать хотя бы сможешь?
Я крепко ухватилась за протянутую руку и попыталась подняться. Ноги были ватными, каблуки неустойчивыми, и получилось не с первого раза. Но наконец я неловко встала у капота машины. Меня шатало. Слабость была дикая, а настроение все еще хорошее.
Хотелось упасть и заснуть или хотя бы просто принять горизонтальное положение.
– Что вообще происходит? – Моему удивлению не было предела. Ком Хен говорил о последствиях, но в них не особенно верилось. – Я же ни грамма алкоголя не выпила. Почему такое состояние странное…
Я попыталась сделать шаг, покачнулась и чуть не упала. Меня успел подхватить Ком Хен. Я тут же воспользовалась случаем и доверчиво повисла у него на шее. Так держать равновесие было значительно проще.
– Это, Лика, называется, «откат», – нравоучительно начал он, даже не пытаясь высвободиться, и я доверчиво уткнулась носом ему в шею, вдыхая терпкий и волнующий запах туалетной воды и разгоряченной кожи. – Тебе было хорошо и весело! А теперь…
– Теперь мне не хорошо, но все еще весело, – обреченно констатировала факт я. С сожалением отцепилась – желание поцеловать пульсирующую жилку было слишком сильным, а я боялась не справиться и привалилась к грязному металлу капота. Подумаешь, испачкаю еще одни джинсы? Невелика беда.
– Ну и что с тобой делать? – сокрушился Ком Хен, взирая на меня со смесью жалости и укора. Подумал немного, смешно наклоняя голову набок, а потом одним резким движением закинул себе на плечо, словно барана.
Я возмущенно взвизгнула и вцепилась руками в нижний край его куртки. Висеть было неудобно и страшно. А вдруг не удержит? Лететь вниз головой в лужи не хотелось.
– Надеюсь, тебя не укачивает? – запоздало поинтересовался он.
– У меня хороший вестибулярный аппарат, – буркнула я и крепче вцепилась в кожаную куртку.
От осознания нелепости ситуации вернулись последние крупицы хорошего настроения, и я начала хихикать и возиться, устраиваясь поудобнее, за что заработала ощутимый шлепок по мягкому месту и даже смехом подавилась от удивления. Такое поведение совсем не было похоже на поведение сдержанного и сурового Ли-сонсеннима, который обычно боялся лишний раз задеть меня рукой. Интересно, что послужило причиной этим переменам? Он стал проще относиться ко мне и периодически забывать о том, что я его студентка, или добавка Доброго фея все еще действовала? Кофе Ком Хен пил позже, чем я коктейль, да и доза, возможно, была больше. Он же комсин, ему положена медвежья порция.
В холле парадного с нами вежливо поздоровался консьерж, и мне стало очень стыдно и за свою позу, и за то, что приветствую пожилого человека, так сказать, «лицом».
– А ничего, что мы передвигаемся подобным образом? – громким шепотом поинтересовалась я у Ком Хена в лифте, все еще чувствуя себя неудобно из-за того, что кто-то стал свидетелем нашего запоминающегося возвращения. Но с консьержем я была незнакома и вряд ли еще пересекусь, и это радовало. Больше в гости меня Ком Хен точно не позовет. А жаль. Мне у него понравилось. Да и сам он мне нравился, нет смысла отрицать. Будет сложно вернуться к прежним холодным и отстраненным отношениям. Я даже не рассчитывала на взаимную симпатию, но ведь просто друзьями мы могли бы быть? Нужно будет поинтересоваться у него, возможно ли это, если я пообещаю прилично вести себя на парах и никому об этой дружбе не рассказывать.
– Не знаю «чего» или «ничего», – хмуро буркнул он. – Вдоволь магии фейри досталось не только вам. Если вы получили, от… как вы его назвали…
– Доброго фея, – послушно напомнила я и снова заерзала, так как висеть на плече Ком Хена было очень неудобно.
– Если вы в подарок от Доброго фея получили чуть-чуть любви и много веселья, то мне подлили в кофе раскованность. Это не то качество, об отсутствии которого я печалился. Подозреваю, что завтра мне будет стыдно за ряд своих поступков и за этот в первую очередь.