«Простите, я не могу помочь вам с ремонтом сейчас. У меня столько дел по работе. Займемся им через месяц», — предлагаю я двоюродной тете: «Точно? — недоверчиво уточняет она. — А что, интересно, у тебя за дела? Может, все же попробуешь?». Если бы я была вазой, никто бы не стал требовать от меня химический состав хрусталя и справку от эксперта — от чрезмерного давления он может треснуть. Каждый, кто работает на компьютере, знает, если открыть слишком много «окон», тот может зависнуть, и последствия этого непредсказуемы и опасны. И вообще, ваза имеет право не знать свой состав! И я тоже не знаю… Может, я устала, мало спала, переутомилась, мне не хватает витаминов. Я знаю одно: сил не осталось. Еще одно дельце, и я «перегорю». Как и в прошлый раз, когда я поддалась на ее уговоры, попыталась угодить «вашим и нашим» и заработала нервный срыв. «Вы ж помните?» — взываю я к родственнице. «Ну, да… — тянет она. — Что-то у тебя тогда не сложилось».
Она не помнит о своей вине. Ей невыгодно помнить! Запомнив, нужно сделать усилие, изменить нечто в себе. А забыв, можно продолжать в том же духе. Конечно, она ничего не понимает в компьютерах. Но если бы после двухдневной глажки у нее перегорел утюг, она бы точно не стала перенапрягать его так второй раз. Как не задуматься, может, утюг она ценит больше? Может быть, муж все же любит компьютер больше меня? С ним он живет душа в душу!
«Подумай, — пытаюсь растолковать я ему, — если бы я была телевизором или видеомагнитофоном с инструкцией по применению, ты бы давно прочел ее, разобрался во всех нюансах и соблюдал все правила. Я ж знаю, как бережно ты относишься к технике! Ты б не стал проверять, что будет, если во время работы выдернуть вилку компьютера из розетки или разобрать его и засунуть туда руку… Почему же ты продолжаешь говорить под руку мне? Ты бы не стал ставить на видеомагнитофон кастрюлю с борщом и брызгать в телевизор водой. Но сколько раз я просила тебя не брызгать в меня водой, когда мы купаемся. Почему ты делаешь это? Представь, что я — телевизор, и у меня тоже есть инструкция!»
Да, отправляясь с милым в ЗАГС, я была убеждена, что ему повезло больше других — он получил в жены женщину с подробной инструкцией по эксплуатации. Благодаря склонности к самокопанию и привычке раскладывать все по полочкам, я изучила большинство своих слабостей, склонностей, недостатков. За годы жизни с самой собой я обучилась самоэксплуатации и точно знала, если не наступать мне на пять-шесть любимых мозолей, я — очень полезный в быту предмет. Не хуже, чем пылесос. Почти как компьютер! Я была так горда, озвучивая свои знания мужу: «Не ставь на меня горячие кастрюли, не поливай водой, не суй мне палки в колеса — от этого я ломаюсь. Проверено собственным горьком опыте…» Знала бы я, что весь мой опыт будет поставлен им под сомнение, — муж будут верить лишь своему. И сколько бы я ни повторяла ему: «Не делай этого, я взорвусь», он примет правило только после трех-пяти взрывов… А ведь не стал бы он взрывать пять телевизоров! Три компьютера!
«Ладно, бог с ним, с компьютером, — не прекращала попыток я. — Представь, что я часы (муж собирает часы и любит чинить их на досуге). Идеальный механизм. Но ты же знаешь, любой инородный предмет, пыль, ржавчина выводит его из строя. Твоя привычка говорить мне под руку — тоже… Понимаешь меня?» «Я понимаю, что ты хочешь сказать, — кивнул он. — Просто, прости, не могу представить тебя часами. Ты ж не неодушевленный предмет…»
На первый взгляд — логично. На второй — обидный абсурд. Каким бы сложным механизмом ни обладал неодушевленный предмет, он все равно устроен намного проще, чем человек. Но даже в отношениях с примитивной механической мясорубкой мы соблюдаем ряд правил по ее эксплуатации. А по отношению к близким — нет! Мы признаем в мясорубке индивидуальность — ее отличие от терки и чайника. А в близких нет? Они не вправе отличаться от нас? Как часто мы упрямо подкраиваем их под себя, из душевной лени отказываясь запомнить десяток особенностей их характера. Только ребенок может попробовать забить гвоздь хрусталем, из детского любопытства «А вдруг получится?» Почему мы так часто безжалостно пробуем на прочность наших родных из эгоистичного «А вдруг, несмотря на десяток личных проблем, они выполнят нашу просьбу?» Не значит ли это, что нам просто нет дела до их проблем? И свои компьютеры, вазы, утюги, блузки, часы мы действительно любим больше?
«А если нет, — сказала я мужу, — давай начнем все сначала. Представь себе, что я мясорубка. Правило первое: когда я работаю, не суй в меня пальцы…»
Недавно мне позвонили из журнала и попросили сдать три статьи вместо одной. Затем мне позвонили из другого издания, напомнить: «Мы ждем от вас текст на неделе». Взяв календарь, я честно распределила работу по дням и смирилась с безрадостной мыслью: в ближайшее время выходных у меня точно не будет… Вдруг взгляд мой приметил число, а ум осознал катастрофу: аккурат, 23-го (завтра!) я обещала продюсерам сесть за сценарий. И написать его в кратчайшие сроки!
Вот тут-то у меня и случилась истерика.
Пожалуй, я готова подписаться под утверждением «все женщины — истерички». Во всяком случае, с другими я не знакома. Хоть, подозреваю, вы лично знаете дам, кажущихся со стороны «железными леди», «снежными девами» или, напротив, непробиваемыми оптимистками. Но это парадный фасад. Мою подругу № 1 считали циничной стервой. Все подчиненные боялись ее, как огня… А она каждый день рыдала в подушку. Мою подругу № 2 все считали ходячим энерджайзером — у меня на глазах она разгромила половину квартиры. Моя знакомая (милая, интеллигентная, кроткая), впав в истерику, швырнула в супруга торт…
В какой-то момент ты точно проваливаешься в мокрую, влажную яму. Ум исчезает. Ты открываешь рот и начинаешь орать, обвиняя во всех смертных грехах всех, кто подвернулся под руку. Не знаю, как вы, я в этот момент не переношу себя на дух. И, отходя от истерики, как от наркоза, оглядываясь назад, с трудом узнаю свое «я» в этом кричащем, ревущем, бездумном существе… И страшно сочувствую мужу. Ему приходится с этим жить!
Не знаю, как вы, но, выходя за него, я честно представилась ему истеричкой. «Предупреждаю», — говорю я новым знакомым, — «я — не спокойный человек. Я способна сорваться». И вот любопытно, многие мне не верят. Некоторые говорят прямо: «Ты даже слишком расчетливая, бесчувственная. Ты все продумываешь». Эх, видели бы они меня, злобно вышвыривающую на пол вещи из шкафа. Я страшно опаздывала и не могла найти сумку…
Впрочем, в том-то и таится подвох: они меня не видели!
В юности я впадала в истерики так часто, легко и привычно, что слезы и крики стали моей повседневностью. Я била посуду с таким постоянством, что энное время спустя завела на кухне специальную полку. Там жили пустые и ненужные банки, поджидающие моей грядущей истерики. Бить их было не жалко… Я была асом многосерийного плача (Знаете? Когда ревешь часа четыре подряд, то тихо всхлипывая, то вновь взвывая с утроенной силой). Истерика была логичным финалом всех моих ссор с родными и близкими, любимыми, друзьями, работодателями. И слыша от мамы упрек «Ты — истеричка», я даже не спорила. Я знала, кто я такая.