После того как седобородый старец величественно и неторопливо совершил краткое священное служение и окропление полусгоревших останков, конунг Берт, послы, бояре и люди именитые выстроились в длинную очередь, которую замыкала дружина. Все держали в руках шлемы и, подойдя к погребальному кострищу, наполняли их землей из заранее заготовленной кучи и высыпали ее на кострище. Все происходило в благоговейной тишине, люди торжественно шли друг за другом, и курган постепенно рос. Когда последний воин высыпал свою долю земли, первая часть обряда завершилась. Пока дружинники выстраивались, челядь раскинула ковры у подножия насыпанного холма, на которые согласно чину и порядку расселись все присутствующие. Седобородый жрец поднял кубок и торжественно пожелал Берсиру доброй охоты. И тотчас же все хором подхватили:
– Доброй охоты, Берсир!
Дружинники, потрясая мечами, с воинственными кличами закружились в неистовом хороводе вокруг холма, и тризна началась. От каждого ковра слышались песни, воспевающие подвиги Берсира, воины, закончив пляску, отбивали ритм, стуча мечами о щиты, и дружинники начали состязаться в своем воинском умении, стараясь изо всех сил, ибо победитель в награду получал меч Берсира. Затем вышел Зигбьерн, вызвавший на поединок сразу троих, и ловко управился с ними, вызвав бурю восторга. Дружинники выпили ритуальные кубки, хором пропели боевую песню, и тризна была завершена. Знатные люди рузов и послы, как и положено, удалились в бани, челядь убирала ковры и посуду, дружина ушла, и остались только рабочие, чтобы досыпать курган до должной высоты.
После бани и отдыха послы и знать потянулись на прощальный пир. На первой, торжественной части пира обязаны были присутствовать и женщины – жены знатных особ, жрицы, а также те, кто по каким-либо причинам был включен в состав посольств, и Альвена тотчас же нашла Олега.
– Сигурду выпало редкое счастье, конунг, – шепнула она. – Девочка чудо как хороша, умна и достойна. Эти три дня я провела в ее окружении.
– Она – подросток.
– Через год подросток превратится в женщину, конунг. Девочки расцветают быстро. Она знает, что должна поднести тебе почетный кубок и ты имеешь право на поцелуй. Не поленись, откинь покрывало и увидишь сам, какие красивые дети будут у Сигурда.
– Мне нужны его внуки, – буркнул Олег, отходя.
Он был в скверном настроении, потому что стоял перед выбором. С одной стороны, выбор этот как бы уже был сделан Биркхардом, решительно изгнавшим рогов, но с другой… тут следовало подумать, посоветоваться, взвесить все «за» и «против», потому что отъезд его посольства, в котором красноречиво присутствовал Зигбьерн, давал возможность для возрождения пророговских чаяний, и здесь Олег чувствовал себя бессильным. Зажатые с трех сторон рузы жаждали освобождения любой ценой, а все силы конунга русов были нацелены на юг и сейчас не могли служить противовесом. Да, женитьба разрубала этот узел, но если конунг и способен был кого-то любить, так только Неждану. Он и сам был достаточно наблюдателен, и челядь доносила кое-что, и конунг давно уже сообразил, кому отдано сердце его воспитанницы, и тихо радовался этому выбору. А тут приходилось рубить, и замах его меча невольно бил по Неждане.
Наконец пропели трубы, и в залу вошел конунг рузов Берт, заботливо поддерживаемый Биркхардом. Все молча склонили головы, и конунг, тяжело шаркая, медленно прошел к своему месту.
– Дух моего отважного сына отлетел в места вечной и доброй охоты, – печально начал он. – Оттуда он всегда будет радоваться нашим радостям и горевать от нашего горя. Вы с великой честью почтили его память, и я с благодарностью склоняю пред вами свою седую голову. И с особым отцовским чувством я благодарю великого конунга русов Олега, сына моего друга конунга Ольбарда Синеуса. Честь и слава могучему воину Олегу!
– Честь и слава! – хором откликнулись гости. – Честь и слава конунгу Олегу!
Распахнулись двери внутренних покоев, и оттуда вышла юная девушка, полуженщина-полуребенок Двумя руками она осторожно несла перед собою наполненный до краев золотой кубок чести. Голова и лицо ее были покрыты тончайшим шелковым покрывалом, из-под которого на плечи ниспадали густые русые волосы. Она шла столь легко, что, казалось, плыла по воздуху, не касаясь навощенного пола, и по залу прошелестел вздох восхищения. Приблизившись к Олегу, она гибко присела, одновременно протянув ему кубок.
– Как зовут тебя, красавица? – тихо спросил Олег, принимая кубок из ее рук.
– Берта. Дочь конунга.
– Благодарю тебя, Берта, дочь конунга.
Олег неторопливо до дна осушил кубок, протянул его стоявшему за спиной Донкарду и двумя руками бережно поднял невесомое покрывало. И замер, не решаясь прикоснуться к доверчивым пухлым губам: он никогда доселе не видел такой нежности, таких огромных серых глаз, такого соединения детства и женственности одновременно. Неждана тоже была красива, но красота ее носила оттенок мужественности, силы и вседозволенности, а в этих глазах он прочитал иное, нечто совершенно противоположное: за нежным девичьим обликом таилась несокрушимая твердость духа.
– Будь счастлива, дочь конунга, – прошептал он и приник к ее устам чуть дольше, чем того требовали приличия.
Берта удалилась, ее отец продолжал поименно благодарить послов, но Олег почти ничего не слышал. Он пребывал в смятении, которого не мог объяснить, но смятение это не пугало, а почему-то радовало его. И он как-то даже не особенно отметил, что конунг Берт подарил Зигбьерну меч Берсира как победителю в состязаниях на тризне.
Он пришел в себя только тогда, когда гости стали прощаться, покидая зал приемов. Олега и Донкарда это не касалось, потому что советники конунгов договорились о последней беседе с глазу на глаз.
– Тебя ждут неотложные и многотрудные дела, конунг Олег, – сказал Берт, когда они остались вчетвером. – Мне тяжко с тобою прощаться, осиротели семья моя и земля моя, и я жду твоего мудрого совета, как жить нам дальше.
Эти слова были осторожно подсказаны Биркхардом, который видел в них удобный переход к тесному союзу двух родственных племен через сватовство единственной дочери конунга. И поэтому все молчали, с удивлением глядя на вдруг посуровевшее лицо Олега.
– Конунг Берт, семья, в которой есть такая дочь, не может осиротеть, – сказал он, чувствуя, как заколотилось сердце. – Она принесет тебе внуков, и старость твоя станет вечным праздником.
– Берта еще дитя, – грустно улыбнулся конунг.
– Через год дитя расцветет в прекрасную женщину. – Олег вдруг сорвался с места и крупно зашагал по залу, что выглядело несколько неприлично. – А ровно через год настанет срок, когда я буду должен избрать себе жену. Я отпраздную великую свадьбу, когда сокрушу Аскольда и возьму Киев, но жену изберу сегодня. – Он резко остановился напротив конунга. – Я прошу тебя, конунг Берт, отдать мне, конунгу русов, твою дочь Берту в жены. И у тебя будет сын, который всегда защитит тебя и твою землю, останется дочь, чтобы утешать тебя, и появятся внуки, чтобы скрасить твою старость.