— Верно сказано, — согласился князь Преслав.
Великий киевский князь долго что-то прикидывал, хмурил лоб. Спросил наконец:
— Если бы тебе, Александр, предложили нанести внезапный удар по Византии, что бы ты выбрал?
Пришла очередь задуматься воеводе Золотогривенному.
— Я бы выбрал Херсонес, великий князь. Мне рассказывали о нем рыбаки с Черного моря.
— Мало ли что рыбаки языками намелют! — тотчас же вскинулся Ладимир. — У рыбаков каждая рыбка — с косую сажень. А мы сунемся…
— У Византии корабли море Черное в руках держат, — продолжал Александр. — А по суше…
— А по суше — перевалы, — опять встрял Ладимир. — Там и стражи не надо, перегороди обвалом…
— Если вдоль берега морем…
— Так там же корабли!
— Решено! — князь Владимир хлопнул ладонями по коленям. — Готовься, витязь Золотогривенный. Ты будешь брать Херсонес, а я буду разговаривать с Византией.
4
К походу готовились долго и основательно. Эта неспешность была упрямо навязана великому князю воеводой Александром Золотогривенным. По нетерпеливости характера — коль дело решено, так чего же тянуть! — порывистый Владимир склонен был выступить если не завтра, то уж непременно третьего дня. И повторилось бы то, что случилось во время богатырского похода на Волгу против столицы волжских булгар. Тогда они вдосталь хлебнули лиха, еле-еле унесли ноги… Херсонес им пока тоже был не по зубам — об этом твердо заявил Александр. Пришлось согласиться…
— До Херсонеса еще добраться нужно. Морем. А на море хозяева — византийцы, — размышлял воевода Золотогривенный. — Остается одно: красться вдоль берега. Тайком красться, чтоб ромеи не заметили.
— Долго красться ли будем, как тати ночные? — с явным неудовольствием спросил Владимир.
— Вплоть до Херсонеса, великий князь. Иначе погубим всю затею. И для этой затеи полезно было бы третью молодую дружину с ополчением двинуть в Карпатские горы. Неторопливо.
— Это еще зачем? — мгновенно вскинулся Ладимир.
— А и в самом деле, зачем?
— А затем, великий князь, чтобы Византия задумалась, прежде чем мешать нам в Херсонесе.
— Парней неопытных на верную смерть гнать?
Великий киевский князь промолчал. Его полководец был кругом прав. Да и дядька Добрыня подтвердил:
— Не спорь, Ладимир. Воевода дело говорит.
— Если дело…
— Тогда — решено! — поставил точку в споре Владимир.
Наконец собрались. А перед тем как тронуться, в стольном Киеве огненные столбы на севере появились. Три огненных столба. Ясно, отчетливо…
— Знак! — заорал какой-то седой вещун. — Знак подан!.. Знак подан!.. Нельзя в поход идти. Горе прегорькое Русь Киевскую ждет. Горе!..
— Батогов ему всыпать, — сказал великий князь Владимир, когда доложили о вещуне. — Батогов ему. И в клеть, чтоб народ не смущал.
И в неблизкий путь наконец тронулись. Сперва по реке, потом по морю.
До моря по Днепру плыли открыто. Сюда византийская разведка не совалась, да, кроме того, опытный Александр послал конные дозоры торков по низкому левому берегу. Поход был пока что похож на веселую прогулку с задушевными разговорами, разудалыми песнями и развеселыми пирами. Так продолжалось до порогов, и Золотогривенный в это не вмешивался, потому что у Днепровских порогов ожидала тяжкая работа, а далее — и вовсе неизвестность.
У порогов с трудом перетащили ладьи по суше. Но адова работа ожидала воинов, ладейщиков и рабов, когда настал черед перетаскивать плоскодонные баржи с катапультами, баллистами и таранами, предназначенными для разрушения крепостных ворот Херсонеса.
— Оставьте вы баржи эти покуда здесь, великий князь, — сказал местный проводник из покоренного еще Святославом племени уличей. — Ноги у меня ноют.
— Да что мне до твоих ног, — мрачно ответил Владимир. — Не ногами же крепость брать.
— А к чему ноют, великий князь?
— Тебе виднее. — И отошел раздраженный.
Все были заняты на перетаскивании тяжеленных барж. И богатыри, и подвоеводы, и даже Ладимир. Все, кроме Золотогривенного и великого князя. Александр командовал, киевский великий князь советовал, а остальные напрягались изо всех сил.
Вот этому советчику проводник и сообщил, что ноги у него ноют немыслимо. Если бы он обратился к Александру Золотогривенному, не было бы такой задержки в штурме Херсонеса. Но проводник посчитал великого киевского князя за вождя похода, а потому и пожаловался на собственные ноги.
Ноги у него, видите ли, ноют. Нашел подходящее время для своих жалоб.
Баржи с тяжелым осадным вооружением пришлось сначала разгружать. Баллисты, катапульты и тараны тащили отдельно, потом взялись за сами баржи. На руках их тащить было невмоготу, а потому тащили волоком, разодрав днища обеим баржам. Пришлось эти днища долго смолить, прежде чем снова спустить суда на воду.
Но это еще полбеды. Беда заключалась в том, что у проводника заныли ноги.
К вечеру небо затянули угрюмые черные тучи. И еще до того, как хлынул дождь, с моря пришли первые порывы ураганного ветра.
— Ну, начинается, — со вздохом сказал проводник. — В море берите круче, а то о скалы расшибет. А самое лучшее — погоду добрую обождать.
— У моря погоды? — ядовито заметил Ладимир. — Вот новость-то.
— Обождем, пока баржи не заделаем, — решил Золотогривенный.
— Знак… — шептались дружинники. — Знак нам об этом старцем-ведуном был подан…
Но дальше шепота о знаке воспоминания не шли. Дружинники знали и суровость собственных командиров, и тяжелую руку великого князя.
Пришлось задержаться, поскольку не только у плоскодонных барж оказалась течь, но и у многих лодок. Все это бесило нетерпеливого князя, однако он ведь сам признал Александра военным вождем, а себя лишь советником в грядущих переговорах с Византией.
Но до этих переговоров еще следовало тайком да тишком пробраться вдоль берега к Крымской Тавриде. И здесь конные дозоры торков могли только помешать. Князь Владимир помнил о грозных боевых кораблях ромеев, боялся, что их могут заметить, и потому повелел торкам не появляться на берегу.
А буря набирала силу. С моря на скалы накатывала волна за волной, пошел обвальный дождь, все промокли, лодки вновь наполнились водой…
— Где сушиться-то будем? — поинтересовался Ладимир. — В бою, что ли?
— Надо переждать, — сказал Александр.
— Чего? — угрюмо спросил великий князь. — Пока дождь кончится?
— У моря погоды, — усмехнулся Ладимир.
— Вперед! — решительно выкрикнул до нитки промокший князь Владимир.
— Буря идет, великий князь, — вздохнул Александр. — Злая буря все потопит.