Стол настороженно молчал.
— Не надо бояться гнева праведного. Никогда не копите его в сердце своем. Кто повинен?
— Киев!.. — с ненавистью крикнул кто-то. — В Византию всё уходит! В Византию!..
— За христианство платим! — закричал и посадник. — За христианство!..
— Им мало наших поруганных богов, — сказал Ярослав. — Им мало грабежа наших богатств. Им мало нашего позора, нашего труда, нашей… — он сделал вид, что подыскивает слово: — нашей третьестепенности…
Взревел весь пиршественный стол.
— Подумайте над этим, — негромко сказал Ярослав и все тотчас же угомонились. — Подумайте. Мы еще соберемся. После того как я повидаюсь с дружинами. С бывшей непобедимой боевой мощью Новгорода.
Последняя точка была поставлена.
2
В Господине Великом Новгороде существовали три вооруженные боевые единицы. Две дружины и хорошо обученное вооруженное ополчение. Предполагались три встречи, и первая из них — с ополченцами.
Начали с заздравных кубков, криков «Хвала!» и «Слава!» и краткой речи Ярослава, в которой он отдал должное смелости и стойкости ополченцев. Ополченцам было лестно и приятно слушать его слова, но Ярослав особо церемониться с ними не собирался:
— Тем обиднее было видеть, как друзья князя Владимира накостыляли вам. Трех угрохали, четверых вроде бы в Волхов сбросили. Сколько там потонуло-то?
Вразнобой закричали:
— Двое!..
— Нет, трое!..
— Да все четверо!..
— А когда ваши старшие ополченцы вышли бой киевским богатырям дать, кто помешал?
Замолчали.
— Яромир, — уверенно сказал один лишь рыжий молодец.
— Верно, — подтвердил новгородский князь. — Цепкий глаз. Как кличут?
— Звездан.
— Почему так?
— Люди говорят: без отца, мол, родился.
— Вечером найду тебя, Звездан, — сказал Ярослав. — Будь на площади, пока мой гридень не подойдет. Он отведет тебя во дворец.
— Как велишь, князь.
Парень Ярославу понравился: наблюдательный, дерзкий. С ним следовало поговорить без свидетелей, а там видно будет, для чего он может пригодиться.
Новгородского князя уже ожидала первая дружина, которой был тоже уготован щедрый пир. И здесь после возгласов «Хвала!» и «Слава!» Ярослав, выждав определенное количество кубков, опрокинутых дружинниками в луженые глотки, как-то само собой, незаметно перешел к воспоминаниям.
— Моему отцу, великому киевскому князю вздумалось по указанию Византии, этой старой вековой грешницы, крестить Господин Великий Новгород. Помните то время? Хорошо помните?.. И никогда не забывайте! Никогда!
— Не забудем, князь новгородский! — гаркнула хмельными голосами подпившая дружина.
— Нельзя отдавать на поругание своих племенных богов, — продолжал Ярослав. — Наши предки никогда нам этого не простят, детям нашим не простят, внукам безвинным не простят. А в Киеве столкнули в Днепр нашего, новгородского, Перуна с серебряной головой и золотыми усами. Сначала Добрыня украл его у нас, а потом Владимир Киевский сбросил его в воду. Разве можно такое забыть?!. Это будут помнить наши сердца до той поры, пока они стучат в нашей груди. Верно я говорю, дружина?
— Верно говоришь, князь Ярослав! — откликнулась из-за столов дружина.
— Не забывать и не прощать! — Ярослав потряс над головой кулаками. — Никогда не забывать и никогда не прощать!..
И вновь взревела дружина.
На этом и закончился в тот день разливанный пир первой дружины. Князь Ярослав исчез как-то быстро и незаметно, оставив следы острых когтей в сердцах многих дружинников.
А на другой день новгородский князь принимал и чествовал вторую новгородскую дружину.
Ярослав не баловал дружинников особым разнообразием, исходя из убеждения, что солдат — он солдат и есть и всегда будет только солдатом. Он — орудие, но это орудие необходимо превратить в верное оружие, навострив и нацелив. И на этот раз Ярослав, подняв заздравный кубок, терпеливо дождался, когда количество опрокинутых за пиршественным столом кубков превысит определенную норму, а когда зашумели пьяные голоса, поднял руку.
Примолкли враз.
— Помните крещение нашего Великого города? Первая дружина встретила мечников Путяты, дав им бой столь беспощадный, что Путята со страху послал к Добрыне за помощью. Добрыня помчался бегом выручать побратима и, выручая, поджег Господин Великий Новгород. В тот год стояла жестокая сушь, и город заполыхал со всех концов. Вы остановились, а потом поспешили выручать своих жен и детей, старых и беспомощных родителей. Вы поступили по велению сердца, вы спасли столько, сколько могли спасти. Но…
Он опять выдержал продуманную паузу. И стол тотчас же взорвался возмущенными криками:
— Помним!.. Помним!..
— Перед глазами стоят!..
— И до смерти стоять будут!
— Будут, — убежденно сказал Ярослав. — Будут! Немыслимое злодеяние сотворил великий князь Владимир! Он живьем сжег ваших матерей, детей, отцов! Какая кара должна его ожидать?
— Смерть!
— Смерть, — негромко, но очень весомо подтвердил сын великого киевского князя.
3
Только переговорив с ополченцами и подготовив дружинников, князь Ярослав потребовал созыва Большого новгородского совета. Он должен был состояться через четыре дня, и эти четыре дня Ярослав провел в своем дворце, основательно продумав не только каждое свое слово, но и каждое — по возможности — слово новгородских властей и представителей свободных граждан Новгорода.
При этом он нашел время поговорить с наблюдательным Звезданом.
— В Киеве тебя никто не знает?
— Никогда в нем не был.
— Это хорошо.
Звездан молча пожал плечами.
— У тебя есть глаза, чтобы остро видеть, уши, чтобы внимательно слушать, и язык, чтобы молчать. Ты будешь смотреть и слушать, а говорить станешь только для того, чтобы ловить слухи. И передавать их мне.
— Я не умею писать.
— Буду высылать тебе связных, которым ты будешь все рассказывать. Что увидел, что услышал, о чем говорят люди. Ты понял меня?
— Да, князь новгородский.
— Подбери себе человек десять — двенадцать. Таких же глазастых и умеющих слушать да помалкивать.
— Понял.
— Ты должен быть очень внимательным и осторожным. Завтра тебя и твоих людей переправят в Киев.
На это «завтра» был назначен и большой новгородский совет под руководством посадника. Совет состоял из древних владык Господина Великого Новгорода, его «Золотых поясов», командиров дружин и ополчения, представителей купцов — в первую очередь тех, кто вел зарубежную торговлю, — а также свободных граждан Новгорода, ремесленников, мелких торговцев и людей именитых, как издревле назывались наиболее состоятельные из мещан.