Наконец он посмотрел на Миронова и хрипло спросил:
– Что вам от меня нужно?
– Вопросы ты слышал. Мы ждем ответа.
– Не буду я отвечать, – тоскливо сказал Мурашов и посмотрел в небо, как будто оттуда могло прийти спасение. Судя по всему, он считал, что попал в лапы безжалостных убийц и действительно останется сидеть на скамейке с остановившимся сердцем.
– Это почему же? – вкрадчиво осведомился Штефырца и чуть сильнее нажал коленом на то, во что оно упиралось.
– Мне теперь по-любому хана. Не вы, так он убьет.
– Стесняюсь спросить, – продолжал ерничать Мишка, – он – это кто?
Капитан поморщился от боли, но не закричал и даже не застонал. Большой силы воли был человек.
– А то вы не знаете… – сказал, как плюнул, Мурашов.
– Представь себе, – вклинился в диалог Миронов. – Не имеем ни малейшего понятия.
– Имя назови! – велел Штефырца и вновь нажал коленом. – Честное благородное, тебе за это ничего не будет.
– Ну, Василий Васильевич, – нехотя выдавил пленник. – Легче вам стало?
– Ничуть! – честно сознался Евгений. – Какой еще Василий Васильевич? Фамилия его как?
– Тупиков…
– Тогда понятно… – протянул Миронов. – Что же это он в который раз лопухнулся, тебя, неумеху, послал? И как ты только до капитана дослужился с такими навыками рукопашного боя? Или привык, чуть что, сразу за пистолет хвататься?
Такого оскорбления опер стерпеть не мог. Он все же предпринял попытку вырваться из плена. Но Штефырца был начеку. Короткий удар по шее, и тело Мурашова обмякло, голова откинулась назад.
– Мишка! – возмутился Миронов. – Ты зачем человека убил?
– А чего он дергается? – пробурчал Штефырца, вытирая ладони о джинсы. – Да и не убил я его, так, вырубил слегка, минут через десять очухается.
– Все равно плохо! У нас такой шанс появился все про этого Тупикова узнать, каждая минута на счету, а ты размахался руками, каратист проклятый…
– Ну, извини, командир, – понурился молдаванин. – Ничего не мог с собой поделать – рефлексы.
– Так, – озаботился командир, – надо его быстренько в себя приводить. Где бы водички раздобыть, на морду побрызгать?
– Воды нет, – сообщил Штефырца. – Но есть кое-что покрепче. – И он выудил из заднего кармана небольшую плоскую фляжку, обтянутую кожей. – Вот, коньяк!
– Так ты это прятал? А мы вынуждены были теплой водкой в кафе давиться…
– Но со своим ведь нельзя в подобные заведения? – резонно заметил Мишка и наклонился над бесчувственным капитаном.
Бесчувственный-то он был, бесчувственный, но хороший коньяк распробовал сразу, как только первые капли попали ему в рот. Тут же зачмокал, присасываясь к фляге. Жестокий Штефырца горлышко выдернул и крышку завернул.
– Хватит! – заявил он. – В себя пришел – и довольно. Продолжим, командир?
Миронов легонько похлопал по щекам пленника.
– Эй ты, капитан задрипаный! Открывай глаза, разговаривать будем!
Мурашов застонал и отверз вежды. Потом сел прямо и потер горло. Сказал сипло:
– Зачем вы так? Убить же могли!
– Очень даже спокойно, – пожал плечами Евгений. – Тебя предупреждали, если помнишь. Ну что, состоится беседа? Убегать и не думай. Во-первых, догоним. А во-вторых, твои табельное оружие и служебное удостоверение находятся у меня. Знаешь, что за утерю и того, и другого бывает?
Капитан потерянно кивнул.
– Вот и славно… Давай поговорим, пока обеденный перерыв не кончился и люди мимо нас шляться не начали. Ни к чему им на насилие смотреть. Тем более, если оно будет кровавым.
– Я мало что знаю. Так, в общих чертах. Меня, правда, только предупредить послали. Ну, и попугать немного. Он ведь в вас силу не видит.
– Откуда он узнал о нашем приезде?
– Как я понял, звонок ему был. Мы вас от самого вокзала вели. И как с полковником ФСБшным разговаривали, видели.
– Записывали разговор? – встревожился Миронов.
– Нет, задачи такой не было, только наблюдали.
– Выходит, ты здесь не один? Чего же товарищи за тебя не вступились?
– Да нет их сейчас, – нехотя сказал капитан. – Я отправил докладывать первые результаты наблюдения. А сам решил вторую часть задания выполнить…
– Вот и выполнил, – жестко констатировал Штефырца. – Ты понимаешь, что с тобой этот Тупиков сделает, если узнает о нашем разговоре? Заметь, я сказал «если». Просчитываешь варианты?
– Пытаюсь… – качнул головой пленник. – Значит, есть шанс из этого дерьма вылезти и живым остаться?
– Вполне, – кивнул Мишка. – Если будешь хорошим мальчиком и станешь себя примерно вести.
– Вы меня что, перевербовываете? – оживился вдруг капитан. – Так мне Василий Васильевич хорошие деньги платит!
– Нет, дружок, – ласково улыбнулся Мишка. – На нас ты будешь работать за идею. Вернее, за свою жизнь. Нас убить очень сложно. Твой Василь Василич уже в этом убедился, потому и не киллеров опять послал, а тебя – предупредить и попугать. Он думает, что раз на своей земле находится, то царь и бог и никто ему не указ. Но и царей, и богов свергали, есть исторические примеры. Он ведь, простая душа, не догадывается, с кем связался. Это не пустые слова, поверь. Те, кто пытался это проверять, давно уже к тем самым свергнутым богам отправились.
Мишка опять улыбнулся, теперь уже хищно оскалившись, с задумчивым видом, словно вспоминая тех, кого отправил на тот свет. Судя по лицу Мурашова, у него от этой улыбки мурашки по коже побежали.
– Можно еще немного коньяка? – попросил он. – Голова кружится.
Штефырца с видимой неохотой полез за фляжкой, буркнув в сторону что-то вроде «Добро переводить…» Капитан сделал пару солидных глотков и сам вернул хозяину флягу. Отер губы ладонью и сдавленным голосом сказал:
– Теперь спрашивайте…
Домой они вернулись ближе к вечеру. Поднявшись со скамейки, для начала увели Мурашова в какой-то подвальчик, который он сам же и показал. «Недорого и готовят хорошо. Напитки – в изобилии». А потом долго и подробно расспрашивали. Капитан не врал, отвечал честно, они это чувствовали. И многое узнали, хотя, конечно, далеко не все. Опер действительно не знал всех подробностей жизни и деятельности всемогущего (как все вокруг считали) Тупикова. Ну, да, вышел из комсомольских работников, какое-то время подвизался в журналистике, потом пропал и вдруг неожиданно объявился в качестве помощника губернатора и одновременно босса местной мафии. Правда, в отличие от итальянской или американской мафий, где всем заправляют семейные кланы, в местной семейственностью и не пахло. Все решал единолично босс, остальные были просто пешками. Каким-то образом он умел подминать под себя людей, ломать их, делать послушными механизмами. Повиновались ему беспрекословно. Он отдавал приказы, карал и миловал, приближал к себе фаворитов и подвергал опале неугодных. Правда, опала чаще всего кончалась исчезновением (читай – смертью) этих неугодных. И очередное исчезновение только заставляло остальных еще больше повиноваться.