Book.

– Но милочка моя, – сказал Пронырсен Октаве и отстранился от её сердитого лица. – Я жду в гости родню. Ради меня они проделают долгий и длинный путь. Неужели я не могу навести к их приезду красоту?

– Красоту? – закричал теперь Сдобсен. – Ты называешь издевательство над уткой красотой?

– Дай время, – ответил Пронырсен. – Она ещё будет плавать в пруду, привлекая к себе новых уток.

– А наша вода? – сказал Простодурсен. – У нас пропала река.

– Беда, – сказал Пронырсен. – Кстати, ты рассказал им, как ты собирался пришибить утку? Я насилу её спас.

– Спас, ага, – сказала Октава. – Что-то она не похожа на спасённую. Давай теперь мы попробуем её спасти.

– Нет, вы нанесёте грязи в мой пруд с утками, – сказал Пронырсен.

– Вот оно что, – сказал Ковригсен. – Ты частенько заходишь ко мне за чёрствым хлебом. Боюсь, этому настанет конец, если ты не выпустишь воду, потому что без воды нет чёрствого хлеба.

– Что? – поразился Простодурсен. – Хлеб черствеет от воды?

– Если тебе нужна вода, можешь брать у меня, – сказал Пронырсен. – Ты как булочник можешь брать прямо сколько тебе надо, бесплатно.

Теперь Ковригсен снял со спины мешок. Он глубоко вздохнул; было видно, что он думает о серьёзном.

– Что ж, сделаем пудинг, да? – сказал Ковригсен.

– Я предлагаю, – ответил Сдобсен, – скинуть этого поганца в канаву, пусть сам побудет уткой!

– Ха-ха-ха, – расхохотался Пронырсен. – Приятно слышать, что у старика Сдобсена хорошее чувство юмора! Но, может, нам всё же лучше сделать пудинг и полюбоваться, как будет подниматься вода?

– Да, – сказал Ковригсен, – так и сделаем.

– Но… – сказал Простодурсен.

Он хотел сказать больше, но не нашёл, что именно сказать.

– Пойду принесу посуду, – сказал Пронырсен.

– Хорошо, – ответил Ковригсен.

Пронырсен зашёл в красивую дверь, а Простодурсен подошёл к склону взглянуть, не видно ли утёнка. Утка заметила, что он стоит и смотрит на неё, и закричала:

– Это ваш малыш тут меня щекочет?

– Нет, это ваш, – ответил Простодурсен. – Я принёс лопату и помог вам в тот день, когда…

– Так этот мелкий вылез из моего яйца?

– Да. И он уже отлично сам ест.

Утка сунула голову поглубже под крыло. Потом покачала ею и стала теребить верёвку.

Пронырсен принёс пять тарелок и ложки.

Видимо, хотел, чтобы они поели на улице и не топтали его ковры.

Простодурсен не чувствовал голода. У него сводило бурчащий живот, но сводило не от голода. Просто ему слишком сильно хотелось, чтобы всё это странное стало чуть менее странным. Чтобы проснуться утром – а всё примерно как раньше. А то сейчас всё было совсем не так, как раньше. И к тому же совсем неправильно.

А теперь ещё они будут угощаться пудингом, глядя на пруд с утками.

Ему хотелось спуститься и утешить утёнка. Но, похоже, сейчас утёнок не нуждался в утешениях.

– Итак, – сказал Ковригсен, – наступает время пудинга.

– Ага, – оживился Сдобсен. – Давайте быстренько его намешаем.

– Мы сделаем экспресс-пудинг, – сказал Ковригсен. – Он не самый изысканный, зато его не надо ни варить, ни остужать. Господин Пронырсен, могу я взять вашей драгоценной воды?

– Сколько угодно, – ответил Пронырсен.

Ковригсен подтащил мешок к воде, прорезал ножом дырку и высыпал всё содержимое в реку. Это оказался розовый порошок, который в секунду окрасил воду.

– Но… – сказал Пронырсен.

– Спокойствие, – ответил Ковригсен. – Сейчас всё застынет.

И вот так и был сделан тот сказочный пудинг. Сначала река в канаве стала красивого цвета «кисель с молоком». Потом они увидели, что эта розовая вода потекла по траве – и розовым стал пруд рядом с уткой. А потом всё это начало застывать – и застыло. И теперь пудингом была до краёв наполнена река и будущий пруд, покрыт склон и заполнена вымоина. Пудинг был красивого кораллового цвета, он переливался на солнце.

– Приятного аппетита, – сказал Ковригсен.

– Что это? – в страхе закричала утка.

– Это пудинг, – ответили ей из-под крыла.

– Пудинг?

– Да, попробуй. Он очень вкусный.

Утка с утёнком подошли к своему краю пудинга. Постояли, вдыхая его запах. И принялись угощаться.

Но те пятеро, что стояли у верхнего края пудинга, за еду не принимались. Они молчали. Они смотрели, как поднимается вода за плотиной.

В канаву ей теперь было не затечь. Но вода струилась и плескалась, как реке и положено. Она притекла от старых зим высоко в горах и торопится вниз в море, где рыба ждёт чистую воду.

И запруда рухнула. Камни и мох разлетелись по сторонам.

– Слышали? – спросил Простодурсен.

– Что? – откликнулась Октава.

– Утёнок заговорил!

– Приступим? – предложил Сдобсен.

– Пожалуй, – ответил Ковригсен. – Надо только оставить пудинга гостям Пронырсена тоже.

Простодурсен почувствовал, что всё-таки проголодался. И раз Пронырсен всё равно убежал и в сердцах захлопнул за собой модную дубовую дверь, то они без церемоний могли налопаться пудинга от пуза.

Ой, нет, простите. Сперва-то они должны были ещё спасти утку, конечно же.

Простодурсен и Ковригсен скатились по запудингованной горке и отвязали утку.

– Утёнок умница, – сказал Простодурсен. – Он хорошо спит ночью и будит меня спозаранку.

– Угу, спасибо за помощь, – сказала утка.

– Он вырыл мне отличную канаву для плавания, – сказал утёнок. – Под яблонями, и вообще.

– Правда?

– Там места наверняка хватит и тебе, если захочешь. Раз я вылупился из твоего яйца, и вообще… Ещё он готовит объеденский пудинг.

– Вкуснее этого?

– Гораздо. Но порции у него меньше.

Две утки стояли и болтали. Один в голубом платочке, вторая без платка. А река отыскала старый добрый путь и уже наполняла страшное сухое русло восхитительной журчащей водой.

– Можно наконец поесть? – спросил Простодурсен.

– Можно и нужно, – ответил Ковригсен.

И они ели розовый пудинг до обеда, а тогда уже двинулись в обратный путь. Он пролегал вдоль реки, идти было красиво. А солнце освещало всё, до чего могло дотянуться.