— Эти серьги всегда со мной. Если я их не ношу, значит, кладу у кровати.
— Не желаю рисковать даже такой малостью. Отдайте их мне, — велел барон.
Это он о серьгах? Теперь Ларисса уже ни в чем не была уверена. В голове помутилось. Но на всякий случай, сделав вид, что поняла, сорвала серьги и сунула Винсенту. Только вот, побоявшись, что их руки снова встретятся, уронила грушевидные жемчужины, прежде чем он успел их подхватить.
Вконец сконфуженная, Ларисса поспешно встала на колени, чтобы поднять серьги, не сообразив, что Винсент сделает то же самое. Случилось неизбежное: они с размаху стукнулись лбами, так что искры посыпались из глаз. Лариса потеряла равновесие и оказалась на полу. Он бросился ей на помощь.
Опасный, опасный шаг, лишивший ее остатков разума. Голова шла кругом еще и потому, что он просто подхватил ее под мышки и поднял, будто малого ребенка. И в эти короткие секунды она ощутила, как большие ладони прижимаются к ее грудям, почувствовала, как эти самые груди вдавливаются а его торс… прежде чем он соизволил отпустить ее. Какой-то кратчайший миг. Врезавшийся в душу навечно.
Жемчужины так и остались валяться на полу. Затем барон поднял их, заодно с позабытой шкатулкой. И почему-то стиснул в кулаке, вместо того чтобы положить внутрь. Казалось, он был взволнован не меньше ее, но лицо его тут же приняло прежнее невозмутимое выражение. Вероятно, она все себе напридумывала. А он уже шел к двери, очевидно, выполнив свою миссию. Больше его ничего не интересовало.
Ей не следовало останавливать его. Лучше пусть уходит, прежде чем она не раскиснет окончательно.
Но очевидно, здравый смысл ее покинул, и поскольку рассеянный взгляд упал на сундуки, девушка вспомнила…
— О! Я собиралась поговорить с вашей экономкой!
Похоже, меня поселили не в той комнате…
Она хотела было объяснить подробнее, но Винсент перебил:
— Никакой ошибки. Обычно на праздники у меня много гостей. Все они мои деловые партнеры, и я, естественно, никому не отдаю предпочтения. Поэтому куда легче будет сразу все уладить, если, разумеется, вы нас не покинете до Рождества. Вам не нравится спальня?
— Что вы… просто…
— Прекрасно, значит, не стоит больше думать об этом, — отмахнулся Винсент и исчез, не слушая возражений.
Девушка бессильно опустилась на кровать, дрожа от напряжения и усталости. Нервы так измотаны, что она, кажется, сейчас забьется в истерическом припадке. Сердце тревожно колотится. Боже милосердный, что сделал с ней этот человек?
Винсент заперся в кабинете, куда без его разрешения никто не входил. Вышколенные слуги никогда не беспокоили хозяина без излишней надобности, особенно если дверь была закрыта. Единственным исключением до сих пор оставался секретарь. То же правило распространялось и на спальню. Только вот теперь рядом, близко, слишком близко, жила та, о которой он постоянно думал.
Он никогда раньше не напивался, тем более днем. Но похоже, сегодня изменит своим привычкам в надежде, что бренди успокоит его или по крайней мере отвлечет от Лариссы Аскот хотя бы на время.
Напрасно. Ничего не выходило.
Зря он ступил на порог ее дома прошлой ночью. И сейчас повторил роковую ошибку, постучавшись к ней в спальню. Драгоценности были всего лишь предлогом. Он просто хотел вновь увидеть ее. Их короткий разговор за обедом привел его в такое волнение, что он с трудом дал девушке уйти.
Зачем, зачем он пришел к ней? При виде стоявшей у постели Лариссы он снова вспомнил о своих планах обольщения. Лучшего случая не придумаешь! Винсент воображал, что сумеет держать себя в руках, и все шло прекрасно, пока он не понял, что запутался в собственной паутине.
Никогда раньше его не обуревало столь жгучее, исступленное желание. Никогда раньше он не терял власти над собой. В мыслях он уже швырял девушку на эту мягкую постель и вонзался раз за разом в совершенное тело. Правда, он не слишком много знал о насилии, да и о самозабвенной страсти тоже. Зато ясно понимал, что для столь решительного шага время еще не настало.
Ему удалось пробудить волнение плоти и в ней, да-да, и как же это оказалось легко! Вероятно, она и сопротивлялась бы лишь для вида. Но не этого хотел барон. Добивался ее полной покорности. Желал, чтобы она умоляла о каждой ласке, каждом поцелуе. Пусть сама навлечет позор на свою голову, а он всего лишь поможет в этом. Его чертова совесть, неожиданно, хоть и чересчур поздно поднявшая змеиную головку в столь зрелом возрасте, не станет терзать его, когда все будет кончено.
Он сделал все, чтобы у нее не осталось иного выхода — только принять его гостеприимство. Винсент уже договорился о «краже» мебели на случай, если девушка снова упомянет о желании продать ее. К тому же он велел перевезти все ценные вещи в отдельное хранилище, а при необходимости отвезет Лариссу на склад, где находится все то, что не стоит ни красть, ни продавать.
И до драгоценностей ей не добраться: ключ от сейфа окажется временно утерянным. Он еще не успел запереть их и сейчас бессознательно прижал сережку к щеке. Жемчужины легонько покачивались, ударяя по шее и подбородку. Они все еще оставались теплыми, хранили запах ее кожи, и Винсент крепче сжал их, не в силах расстаться с ними, как только что с их хозяйкой.
Ах, какой же это был простой замысел… соблазнить девушку, только и всего. Почему же все вдруг так непоправимо осложнилось? Почему? Он прекрасно знал, в чем дело. Не рассчитал, что будет сражен ее красотой. Не думал, что вид краснеющей девушки так тронет его. Не представлял, что подпадет под чары ее красоты. Что ее невинное прикосновение воспламенит его желание до такой степени. Что он будет околдован огромными сияющими глазами. Обольстителя самого обольстили. Вряд ли он наберется смелости еще раз подвергнуться такому испытанию и вряд ли сможет держать себя в руках.
А ведь лучше бы держаться от нее подальше, по крайней мере до тех пор, пока он вновь не обретет силы. Полностью избегать ее день-другой. Но для этого нет времени. Значит, никаких прикосновений. Стоит ему дотронуться до нее, и он теряет разум. Неужели он не способен соблазнять ее на расстоянии? Играть на ее симпатии, сочувствии, участии, наконец? Даже снизойти до традиционного, не столь очевидного ухаживания? Сначала овладеть разумом, потом телом…
Довольный своим решением, Винсент допил бренди и не стал вновь наполнять бокал. И даже обрадовался возможности отвлечься, когда в дверь постучали. Поскольку лишь секретарю давалось на это право, он не удивился, когда вошел Хорас Дадли.
Винсент совсем забыл, что отныне придется искать нового секретаря. Как не вовремя! Но Хорас, столь же величественный и сдержанный, как и вчера вечером, когда он так гордо маршировал по засыпанной снегом улице, протянул прошение об отставке. Однако Винсент убрал руки за спину.
— Оставьте, мистер Дадли. Я уже исправил все свои поступки, которые вы нашли столь предосудительны ми, так что у вас больше нет причин бросать свою должность.