— Как хоть его зовут?
И как с такой речью Реджи вообще может добывать информацию, не говоря уже о столь важной информации, которая требовалась мне сейчас? Пути стукачей столь же неисповедимы, как и пути Рейдена.
— Василий Хабаров, амиго. Так хис нейм.
— Адрес?
— Сайонара, брат. Реально, скажи, что гнал по поводу бабок.
— Ладно, жалованье останется без изменений, — согласился я. С каждой фразой я понимал его все лучше и лучше. — Теперь давай адрес.
— Держи, амиго. Третья норд-вест стрит, минус эйт уровень, четверка, девятка, пара семерок. Контора «Хабаров унд Хаббарт унд прочая лабуда».
— Он точно тот, кто мне нужен?
— Зуб даю. Реально базаря, литтл гусь, бат косить себя под крутой мэн, чуть ли не як.
«Сравнения с якудзами скоро начнут означать трупы, а не хозяев жизни», — подумал я.
— Лавэ немерено, толку — нихт.
— Понятно.
— Ты ниид майн еще?
— Ты всегда нам нужен, Реджи. Без таких людей, как ты наша работа была бы куда сложнее.
— В смысле, ю нид ми нау?
— Нау — нихт. — Уже и я насобачился. Интересно, как выглядят беседы о погоде в местной тусовке?
— Окейно. Тады я убрел.
— Валяй. Чек получишь по почте, как обычно.
— Окейнее в два раза. Чао, брат. Счастливой охоты, волчара.
— Привет семье. — На «волчару» я решил не обижаться. Возможно, в его кругах так называют приятелей.
Так же озираясь по сторонам и рыская взглядом, как и при входе в кафе, Реджи удалился, но его красные штаны еще долго мелькали на улице.
Я допил остывший кофе, сунул свою кредитку в прорезь на столе, чуть не перепутав ее с карточкой абсолютного допуска (представляю, какой бы шум поднялся при расшифровке счетов), списывая деньги за напиток, потом встал и тоже покинул сие достойное заведение. Мой столик тут же оккупировала уже полчаса следившая за мной в ожидании свободного места парочка.
Василий Хабаров входил в члены правления радикального крыла Сил Разумного Сопротивления, ответственного за большую часть направленных против Гвардии террористических актов. Именно с ним я и жаждал побеседовать.
СРС сейчас находятся в глубокой, скажем мягко, дыре. Волна общественного негодования, поднятая беспрецедентной акцией против Красного Братства, изрядно пошатнула устои общества, но уже успела утихнуть, принеся устроителям совсем неплохие деньжата, но теперь дело загнивало.
Гвардия постепенно становилась привычным компонентом нормальной жизни Лиги, и обыватели перестали видеть в ней прямую угрозу своей свободе и благополучию. Наоборот, некоторые стали признавать, что наша работа приносит определенную пользу, и число наших сторонников постоянно росло. Сотни случаев освобождения заложников, захваты и последующие передачи в руки правосудия опаснейших преступников, тысячи спасательных операций и сотни тысяч спасенных жизней. На этом фоне продолжение непримиримой борьбы со стороны СРС выглядело довольно-таки нелепо. Если враг перестал казаться таинственным и всемогущим, нет необходимости в постоянной боевой готовности.
СРС представляли интерес для зрителей, лишь дразня льва, но никому не интересно смотреть, как они пинают сонную собаку.
Нет шумных дел, нет оглушительных успехов, нет и новых денег. Статистический рядовой гражданин устал от громких демагогов СРС, он не хочет вступать в их ряды, платить членские взносы и вносить добровольные пожертвования в общее дело «борьбы против планетарной тирании».
Одно время Сопротивление пыталось работать на голом энтузиазме.
Мы располагали информацией, согласно которой около десяти лет назад Хабаров и сотоварищи получили нового спонсора в лице якудзы. Японцы столь же отчетливо, как и мы, осознавали, что конечное противостояние неизбежно, и пытались через посредника прощупать наши силы, оценить наши сегодняшние возможности и степень исходящей от нас угрозы. А если бы СРС удалось каким-то образом ослабить нашу организацию, для яков это было бы просто подарком.
СРС стали собачкой на поводке у якудзы и таскали для нее каштаны из огня.
Отсюда и деньги Хабарова, которые, по словам Реджи, у него водятся в приличном количестве, и то, что стукач с первого взгляда определил в нем шестерку, прикрытие для более мощных сил. Чем больше я об этом думал, тем больше убеждался в собственной правоте. Не объяви Гвардия якудзе войны сегодня, та начала бы ее завтра, и еще неизвестно, что лучше.
Вы можете спросить: если Гвардия, как я неоднократно подчеркивал, предпочитает знать врага в лицо, то уж такого явного, никогда не скрывающего своих намерений врага, как СРС, она должна знать и подавно. Почему же я ищу одного из лидеров радикального крыла не через архивы или агентов, в отличие от меня занимающихся делом СРС вплотную, а используя какого-то стукача, да еще чужого? Ответ достаточно прост, и вы узнаете его чуть позже.
Телепортироваться на три уровня ниже и восемь кварталов севернее представлялось мне напрасной тратой денег честных налогоплательщиков, и я решил пройтись пешком, окунувшись в толпу обычных людей, спешащих с работы и не отягощенных ежедневными заботами по спасению мира от очередной банды маньяков.
Не поймите меня превратно, я совсем не хочу сказать, что у обычных людей нет собственных проблем, но их сложности совсем другого порядка: в какую школу отдать ребенка, как оплатить закладную на дом, найти более высокооплачиваемую работу и затащить в постель красивую девушку из соседней конторы. Таким проблемам я был бы только рад.
Но если говорить серьезно, то жалуюсь я зря. Все гвардейцы являются добровольцами, и хотя никто из них не уходит в отставку, не обеспечив себе пенсию, достаточную для комфортного проживания в любом из цивилизованных миров, но работаем мы не ради денег. Не только ради них.
Можете спросить у любого полицейского на своей родной планете. Их, да и наши зарплаты невелики по сравнению с доходами врачей, учителей, инженеров и юристов, тем не менее поток волонтеров в вооруженные силы и правоохранительные органы не иссякает. Я уверен, что больше половины наших ребят не оставили бы Гвардию, даже если бы им вообще перестали платить зарплату. Потому что стоит тебе увидеть выражение лица спасенного тобой человека или злодея, угодившего за решетку или в могилу, или укрощенную стихию, и ты понимаешь, что твоя работа кому-то нужна и жизнь твоя имеет смысл. Наше дело не отстраненно рассуждать о справедливости, но восстанавливать, хранить и оберегать ее.
В каком-то смысле любая спецслужба — это диктатура. Диктатура закона необходима хотя бы для того, чтобы держать в рамках таких людей, как Сато. Абсолютная свобода — это анархия, когда у всех есть все права и ни у кого никаких прав нет. Абсолютной свободой пользуется Гриссом, попирая любые законы, правила и нормы морали, и за ним тянется кровавый след. Любое общество имеет свои ограничения, без них немыслимо само понятие цивилизации.