— Вам чего? — прокричал он, ни на минуту не переставая играть на баяне. Толку от этого было мало, хор упорно пел сам по себе. Никита бегло оглядел комнату, убедившись, что привычные предметы меблировки исчезли.
— А где ролевики? — громко спросил он. — Где найти Дениса Дмитриева?
— Убирайтесь вон! — прошипел баянист и отвернулся.
Никита открыл было рот для достойного ответа, как вдруг почувствовал, что кто-то дернул его за рукав. Обернувшись, он увидел сухонькую старушку, чинно сидевшую у стенки на стульчике с болонкой на коленях. Болонка смотрела на Никиту сквозь прорехи в челке налитыми кровью глазками.
— Мила-ай, иди вниз, — пропела старушка неожиданно басом. — Слышишь, блямкают? Дыц-дыц! Как ведром по голове. Вот там он и есть. Иди, родимай!
Никита вышел в коридор и прислушался. Снизу по-прежнему доносился бойкий грохот. Спустившись в подвал, он пошел на звук и, нащупав в полумраке дверную ручку, потянул на себя.
В узкой, как щель, комнатенке тихо играл магнитофон. Мужчина лет тридцати лупил молотком по узкой железяке на импровизированной наковальне. Увидев Никиту, расплылся в улыбке, швырнул молоток на стол и, вытерев руки грязной тряпкой, шагнул навстречу.
— О, Никитос, пропащая душа! Сто лет тебя не видел! С чего вдруг на ролевку не приехал?
— А меня звали? — хмыкнул Никита, разглядывая комнату.
Денис сокрушенно развел руками, мол, забыли, наверное, ничего не попишешь.
— Как живется, Дэн? С чего вдруг в вашей комнате бабки «Интернационал» горланят? — спросил Никита, смахнув с колченогого стула какие-то щепки, и уселся с предусмотрительной осторожностью. Стул скрипнул, но выдержал.
Денис развел руками вторично, но теперь его лицо выражало досаду.
— Да, блин, директор у нас — караул! Помнишь, в каком состоянии та комната была? Даже полы отсутствовали, крысы пешком ходили. Мы договорились, что ремонт сделаем за свой счет, лишь бы с нас аренду не брали. Вкалывали, как папы Карлы. Все свое: доски, ДВП, краска… Три месяца прокайфовали, а потом нас выперли.
— Мотивация?
Денис уселся прямо на стол, закурил и зло прищурился.
— Очень простая мотивация. Видишь ли, хор ветеранов важнее движения ролевиков. Рыцарские турниры — не комильфо, перед губернатором шибко не выпендришься. А вот хор заслуженных работников тыла — это ураган как круто! Та комната самая большая, им, понимаешь ли, акустика нужна. А какая на хрен разница, где свои гимны базлать? Все равно глухие через одного… Вот, сюда сослали. Ладно, хоть за эту нору денег не просят. Я тут доспехи делаю, ребята приходят, но… Сам видишь, развернуться негде. Тиснул бы статейку о нашем бедственном положении?
— Тисну! — пообещал Никита. — Чем занимаетесь, бездельники?
— С чего вдруг бездельники? — притворно обиделся Денис. — Смотри, какую красоту изобразил! Осталось только меч сделать.
Облаченный в доспехи манекен стоял, притулившись к стене. Пластмассовое тело облегала сеть кольчуги. Ноги и руки защищали шипастые щитки. Голову закрывал шлем с забралом. Рука в тяжелой перчатке сжимала древко штандарта с вышитым гербом. На круглом деревянном щите, обитом жестью, красовался тот же, что и на двери, герб: желтая башня с квадратными зубцами, паривший над ней не то дракон, не то гриф и переплетенные между собой буквы ЛВК, выведенные готическим шрифтом.
— ЛВК? — спросил Никита, ткнув пальцами в аббревиатуру. — Это кто у нас? Лыцарь Вонючее Копье?
Денис раскатисто захохотал.
— Скажешь… Это Левин Вадим Константинович, владелец ресторана «Камелот». Вот, заказик организовал. Поставит в главном зале под изображением валькирии. И будет мне счастье, ну, и денег перепадет малая толика. Скажи круто?
— Круто! — согласился Никита и без предисловий перешел к делу. — Я вот почему пришел… Ваша банда занималась уфологией?
— Когда это было! — пожал плечами Денис, затягиваясь сигаретой. — Все давным-давно кануло в Лету, все быльем поросло. С какого перепуга тебя вдруг это заинтересовало?
Вместо ответа Никита сунул Денису под нос мобильный и нажал на пару кнопок. На дисплее запрыгало, задергалось изображение: черное небо, на заднем плане вроде бы лес. С неба валилось светящееся размытое пятно, задевая огненным шлейфом кроны сосен. Летели снопом красные искры, затем в кадр попало что-то светлое, смазанное, похожее на дощатый настил… По ходу съемки не прозвучало ни единого звука, как будто у снимавшего были проблемы с телефоном.
— Прикольно! — задумчиво сказал Денис. — Это где ж такое?
— В Миролюбове. Знаешь те места?
Денис неопределенно пожал плечами, что могло означать как «да», так и «нет».
— Где-то на краю цивилизации. Почти на границе с соседней областью…
— Ты там бывал?
— Ну, проезжали мимо пару раз, только не по главной трассе, а со стороны Каменного Брода. Дорога там получше, не слишком убитая. Нас туда Кречет таскал, уверял, что пришельцы в тех местах так и шастают. Он и был в нашей банде главным Малдером.
— Кречет? Фамилия?
— Нет, погоняло! Фамилию не помню, просто Леха Кречет. У него на тот момент совсем башенку скособочило. То богиня Изида являлась, то Богоматерь, ну а пришельцев он видел каждый день пачками. А потом налетела комиссия, проверки начались, он и пропал.
— Проверки? — удивился Никита. — Что там можно было проверять? Или дурка ездит с визитами по желанию трудящихся?
— При чем тут дурка? Его на предмет лишения родительских прав тягали.
— Кто ж так постарался?
— Здрасьте! — ехидно усмехнулся Денис. — Ты, конечно!
— Я? — удивился Никита. — Окстись! Я даже не знал его!
— Жестокий вы человек, Никита свет Александрович, бессердечный и безответственный. Подвели человека под монастырь, раздавили аки жука навозного и не заметили. И ведь дела вам нет до судьбы загубленной…
— Ой, да буйну голову потупил, от стыда под землю провалюсь, — в тон ему ответил Никита и отвесил низкий поклон. Затем выпрямился и смерил Дениса взглядом. — Пургу несешь, дорогой! Что-то не припомню такого факта в своей трудовой биографии.
— А концерт «Солнечных бардов» помнишь? Лехина шайка была. Они про цветочки и травку песенки пели, по городам и весям слонялись, с марсианами речи вели. Леха жену таскал за собой, детишек двоих. И на беду решили у нас концерт дать, донести людям слово свое. А тут ты на концерт явился, ну и, как серпом по яйцам, им всю малину и сгубил.
Никита озадаченно хмыкнул, потому что мигом вспомнил тот концерт, на который собралось полсотни зрителей. С десяток бардов, смахивавших на долго постившихся хиппарей, распевали заунывные песни про радость, солнышко и птичек. Оборванная банда называла себя «солнечной» в знак приобщения к природе, красоте и миру на всей земле. На общем фоне выделялся предводитель — высокий худой мужчина с длинными пегими волосенками и благостным взглядом. Его жена, неопрятная, с серым изможденным лицом, подпевала ему тоненьким голоском в унисон с двумя детишками — тощими и бледными, точно стебельки картофеля из темного погреба.