— Эх, молодежь! — вздохнула старушка и отхлебнула чай из стакана в блестящем подстаканнике с аббревиатурой «МПС».
Никита равнодушно катал пепельницу по столу. Дешевое изделие из белой керамики глухо громыхало на мореных досках.
В летнем кафе было малолюдно. Парк культуры, любимое место отдыха горожан, в десять утра, как правило, пустовал. А в летниках, где изнывавшие от жары граждане пили пиво, и подавно почти никого не было. Отчаянно зевавший повар лениво резал мясо для шашлыков, его помощник нанизывал на вертела куриные окорочка. Девушка-барменша искоса поглядывала на Никиту и вздыхала, вспоминая с легкой тоской короткий головокружительный роман с брутальным мужчиной, сидевшим за тем же столиком, что и этот мрачный парень. Наутро он исчез из ее квартиры навсегда. Но та недавняя ночь была столь жаркой и бурной, что она невольно покраснела и быстро огляделась по сторонам: не видит ли кто, как зарделись ее щеки?
Но рядом не было ни души, а парень не обращал на нее внимания и продолжал с нервным исступлением крутить пепельницу. В глубине парка визжали дети, прыгавшие на батуте, грохотал паровозик на узких рельсах, имитирующих «американские горки». Криков оттуда не доносилось, поскольку даже малыши понимали: две жалкие кочки вряд ли потянут на настоящее приключение. Поодаль печально скрипело колесо обозрения, а из динамиков лилась песня, в которой бархатный мужской голос называл его «чертовым».
Общая картинка была вполне пристойной и благостной. Из нее выбивался только парень с несчастным лицом, хранившим следы недавних побоев.
Юля заметила сгорбленную фигуру Никиты издалека и нерешительно замялась на входе в кафе. В этой позе было столько несвойственного ему уныния, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки, а сердце сжалось от сострадания. Нервно дернув плечом, она решительно направилась к нему и села напротив.
— Привет! — буркнул он, не поднимая головы.
— Давно ждешь?
Он не ответил, привстал и поцеловал ее в подставленную щеку, провел пальцем по скуле, где под слоем пудры еще виднелись следы синяка.
Затем сел и мрачно улыбнулся.
— Мне тут работу предложили, аж целым редактором. Угадай, где?
— Где? — спросила Юля и махнула рукой официантке.
Та сделала вид, что не заметила.
— В аграрном еженедельнике «Золотой колос». Оклад — две штуки баксов в месяц. Работа — не бей лежачего, а сельхозники — щедрые люди. Может, согласиться?
— С чего это вдруг? — удивилась Юля.
— Там спокойно! — негромко пояснил Никита, не глядя на Юлю. — Поставки, отгрузки, клейковина, центнеры с гектара, средняя урожайность по районам… Никто не бегает, никто не стреляет, никто не умирает.
— Это да! — грустно подтвердила Юля. — Миронов недавно ненавязчиво интересовался, почему я, редактор женского журнала, лезу в криминальные разборки? А как ему объяснить, что я, собственно, не лезу, они сами меня находят. Журнал я делаю за неделю, а потом еще три умираю от скуки.
— Не любит нас Миронов, — вздохнул Никита.
— А за что ему любить, если у него от нас хроническое несварение желудка? Да еще с самолетом этим мигрень…
— Не говори! — кивнул Никита и вновь принялся гонять пепельницу по столу.
Тут официантка принесла чай, зачем-то отняла у Никиты пепельницу и поставила свежую, еще мокрую. Никита немедленно схватил ее и вновь начал вращать вокруг импровизированной оси.
— Слава подкралась незаметно! — тусклым голосом произнес он. — Материал на разворот! Шеф заржал и забил копытом, когда получил такую конфетку. НТВ приехало делать передачу о шпионах в нашей глубинке, даже денег дали за участие. Пресс-конференцию организовали, где я выдал отрепетированную версию. Теперь вот работу предложили, и не факт, что сами. Может, убрать в сторону хотят, как думаешь?
Юля неопределенно пожала плечами и отхлебнула из своей чашки. Чай был невкусным. Сахару туда положили мало, а лимона и того меньше — четвертинку, которая не подкислила, а добавила легкой горечи.
Пафосную пресс-конференцию, на которой она отказалась присутствовать, весь город смотрел по местным телеканалам с затаенным дыханием. Высокое начальство давало скупые комментарии о вражеском лазутчике, затеявшем провокацию против страны. В качестве свидетеля по делу выступал известный журналист Никита Шмелев.
Никита, отданный на растерзание братьям по перу, послушно бубнил заученный текст, из которого следовало, что некий агент иностранной разведки (имя пока не разглашали, ссылаясь на тайну следствия) вывез его в Москву, предоставил ряд дезинформирующих материалов, но вовремя вмешались спецслужбы, лазутчика задержали и поместили в застенки. Комитетчик в первом ряду кивал, как китайский болванчик, довольный, что все идет как по маслу.
На следующий день в газете вышла громадная статья, в которой Никита более живо рассказал о своих приключениях. Юля прочитала материал и на всякий случай затаилась, памятуя о своем участии в этом деле. Но, к счастью, о ней никто не вспомнил.
В статье не было практически ничего правдивого. Однако материал произвел эффект разорвавшейся бомбы. Из столицы приехали журналисты нескольких ведущих газет и телекомпаний. Расследование столичные акулы пера провели в рекордные сроки, телевизионщики выпустили большой сюжет в прайм-тайм. Никиту показали по всем каналам, обозначили его имя в информационных сообщениях. В газетах его где-то ругали, где-то восхваляли. Журналисты самой скандальной московской радиостанции немедленно подвергли сомнению его слова, назвали слугой Кремля. Иностранные СМИ ответили гробовым молчанием. Местным собкорам осталось кусать локти. Жирный кусок пролетел мимо, вся слава досталась Никите. Но это его совсем не радовало, а ввергло в еще большее уныние, грозившее перерасти в депрессию.
— Погано мне, Юлия Владимировна! — сказал он глухо и отвел взгляд. — Навалилось все! Звонки, интервью, прессухи. Все звонят, интересуются! Вон Сахно полосу забабахал, про Гаврилову я вообще молчу, слово в слово с моей статейки слизала. Ладно, хоть не себя вывела героиней.
— Зато она прозрачно намекнула, что изначально подозревала заговор, — усмехнулась Юля. — А в блоге своем ловко вывернула тему наизнанку. Сейчас ведет там пространные дискуссии.
Никита не слушал, уставившись вдаль, словно там происходило что-то занимательное.
— Светка ушла! — нехотя вымолвил он. — Наверное, насовсем!
Юля сочувственно помолчала, не зная, что сказать в утешение, но Никита, похоже, этого и не ждал.
— Знаешь, оно, наверное, к лучшему. С одной стороны, это неприятно, ну, так, чисто по-мужски. Вроде я как брошенный оказался. С другой стороны — я ее прекрасно понимаю. Я ведь рассказал ей про Дашу. Кому хочется оказаться второй, даже если первая умерла?