– Юлий был прав в своей оценке, – заявил Клозе муж четырех жен. – Ты – маньяк.
– Чего ты лезешь? – возмутился Клозе. – Это не твоя реплика. Я хотел спровоцировать этого хлюпика, а не тебя.
Юлий никак не прореагировал и на «хлюпика». Клозе испугался.
Клозе предпринял еще восемнадцать попыток спровоцировать Юлия хоть на какую-то реакцию. Асад помогал ему по мере возможностей.
За все время их встречи Юлий не произнес ни слова.
А когда они ушли, он лег на кровать и уставился взглядом в потолок. Но потолка он не видел.
Изабелла злилась на саму себя и была самой собой недовольна.
Проблема была в том, что ей действительно понравился этот мальчик. Этот милый мальчик с серо-стальными глазами взрослого мужчины. Не уставшего от жизни старика, а мужчины, который повидал многое из того, чего не хотел видеть и чего не видели многие.
Он не был похож на военного до того момента, как она увидела его татуировки, и до того, конечно, как он предстал перед ней в форме. У него не было военной выправки; в отличие от тех военных, которых она знала, его движения были плавными и ленивыми. И она должна была признать, что он отменно танцевал.
Конечно, она неправильно с ним поступила. Надо было объяснить ему все в тот же вечер, сразу после драки. Но она оказалась слишком расстроенной. Слишком разочарованной тем, что она о нем узнала.
И можно сказать, что его выходку с УИБ спровоцировала она сама.
Но уже ничего нельзя было исправить. Он это переживет. И она это переживет. Они оба это переживут. По отдельности.
Возвращаясь домой после работы, она обнаружила под своей дверью рыжего молодого человека. В этом типе она сразу признала военного, несмотря на то, что одет он был типично для туриста. Но свои татуировки, такие же черепа, как у Юлия, он сразу выставил напоказ. У рыжего их было меньше, но ненамного.
– Добрый вечер, – сказал рыжий. – Меня зовут Клозе. Точнее, это моя фамилия, но меня все так зовут. А вы – Изабелла?
– А то вы не знаете. Я видела вас в баре.
– Просто хотел удостовериться лишний раз, – сказал Клозе.
– Что вам надо? Это он вас послал?
– Нет, он меня не посылал. Он даже не знает, что я здесь.
– Вот как? И что вы хотите?
– Может быть, мы продолжим наш разговор в квартире? Не угостите ли бедного немецкого парня чашечкой чая?
– В баре вы тоже пили чай?
– Да, только холодный и алкогольный.
Она пригласила Клозе на кухню и заварила чай.
Это не было против ее правил. Она никогда не давала себе слово, что не будет поить пилотов чаем.
– У вас милая квартирка, – сказал Клозе, который видел только часть темной прихожей и кухню.
– Откуда вы знаете?
– Я не знаю. Я проявляю вежливость.
– Вы откровенны.
– Да, – сказал Клозе. – Есть у меня такая неприятная черта. Я всегда говорю, что думаю, но не всегда думаю, что говорю. Фраза относительно милой квартирки была первой частью комплимента, который я собирался вам сделать. Типа у милой квартирки милая хозяйка. Но я бы солгал. Вы – не милая.
Действительно, неприятная черта, подумала Изабелла.
– Я – сука, – сказала она.
Клозе покачал головой:
– Я так не думаю. Вы не милая, но вы и не сука. Вы – нечто среднее, что-то между ними. Но, говоря откровенно, мне на это наплевать. А чай неплохой.
– Только не говорите мне, что вы разбираетесь в чае.
– Совсем не разбираюсь. Я слишком редко его пью. Но мне нравится аромат этого чая, а потому я и говорю, что он неплохой.
– Что ж, я уже многое о вас узнала. Кроме того, с какой целью вы сюда пришли.
– Я хочу рассказать вам о Юлии, – сказал Клозе. – Я отниму не так уж много вашего времени. Потом допью чай и уйду. Вы согласны меня выслушать?
– А разве вам требуется мое согласие?
– Безусловно, – сказал Клозе.
– Ладно, говорите.
– Он плохой человек, – сказал Клозе. – Отвратительный. Очень неприятный. Он заносчив, эгоистичен, себялюбив, нагл, высокомерен, упрям. У меня не хватит эпитетов, чтобы его охарактеризовать, потому что я недостаточно хорошо образован. Порой он говорит странные и страшные вещи. Он циник и нигилист. Мы знакомы с ним недолго – всего три года. Мы проводим вместе с ним много времени. Не потому, что нравимся друг другу, а потому, что вынуждены существовать в очень ограниченном пространстве и нам просто некуда друг от друга деваться. Мы с ним вместе пьем, едим, курим, разговариваем, играем в покер и, извините, совершаем боевые вылеты. Только в бордель я обычно хожу один. Мы знакомы с ним три года, и за все это время он ни разу не назвал меня своим другом. Я его, впрочем, тоже. Порой мы раздражаем друг друга, порой мы друг друга просто ненавидим. Но когда меня сбили над болотами, когда мне оторвало вот эту ногу… – Клозе выставил ноги на середину кухни и задрал штанины, в подтверждение своих слов, продемонстрировав различную степень волосатости нижних конечностей. На правой ноге волосы только начали отрастать. Но он мог бы этого не делать. Изабелла и так ему верила. – Он вернулся за мной, хотя имел право этого не делать. Он утопил свой собственный истребитель, стараясь меня спасти. Он целый день тащил меня на своей спине. Ругаясь последними словами, говоря, что я слишком тяжелый даже без одной ноги, падая в грязь, но – тащил. И он вытащил меня с вражеской территории. Как вы думаете, я сказал ему за это «спасибо»? Нет, не сказал. Он не ждал от меня благодарности, он бы не знал, что делать с такой благодарностью. Думаю, он и сам не понимает, почему он поступает так или иначе. Поступает правильно. Я не говорю, что он всегда поступает хорошо, хотя с моей стороны это выглядит черной неблагодарностью. Не говорю, что он поступает справедливо. Он поступает так, как считает нужным.
– Должна вам сказать, что у вас с ним очень странные отношения, – сказала Изабелла.
– Он сын Питера Моргана. Удивительно, что у него с кем-то есть хоть какие-то отношения, – сказал Клозе.
– Что вы хотите этим сказать?
– Питер Морган – великий человек. Все считают его таким. Я думаю, очень сложно быть сыном такого человека.
Изабелла подумала, что если у рыжего Клозе будут дети, то им тоже придется несладко.
– И что вы хотите от меня?
– Можно, я сначала объясню вам, почему я этого хочу?
– Попробуйте.
– Видите ли, все дело в том, что я – эгоист. Может быть, еще больший эгоист, чем Юлий. И сейчас, в отличие от тех трех лет, я чувствую себя рядом с ним особенно некомфортно. А я не люблю чувствовать себя некомфортно… Предполагается, что сейчас вы должны спросить, почему я себя чувствую некомфортно.