— Уходим?! А как же остальные? — Она махнула в сторону бывшей скалы. Ник перехватил ее руку и сжал, стараясь привести в себя.
— Они мертвы, девочка. А если мы задержимся еще немного, то умрем тоже!
Она рванулась, пытаясь освободиться от его железного захвата.
— Скотина! Там моя мать!
— Она мертва!
— НЕТ!!!
Ник без замаха ткнул двумя пальцами ей под кадык и подхватил обмякшее тело.
— Прости, малышка.
Он бросил ставший ненужным ПЗРК. Десантные корабли Ррадов уже почти достигли острова. Времени оставалось в обрез. Взгромоздив девушку на плечи, Ник бросился в камыши. В противно чавкающую грязь.
Первые метров сто он преодолел на одном дыхании. Потом относительно твердая почва сменилась зыбким травяным ковром, и поневоле пришлось сбросить скорость. Ник старался идти скользящим шагом, ни на секунду не прерывая движение. Остановись он хоть на миг, и ненадежная трава порвется под тяжестью их тел. Приходилось концентрировать все внимание на ногах, контролировать каждый шаг. Только бы не оступиться! Плавней, плавней, не концентрировать вес. Стелиться легким облачком, забыть про вес.
Сзади затрещали выстрелы, кто-то из добровольцев ослушался его приказа и принял бой. Что ж, с мрачным ожесточением подумал Ник, этим они привлекут к себе внимание врага и дадут другим время уйти. Каждый сам выбирает свой путь.
Майя завозилась, приходя в себя. Ник, не останавливаясь, бросил через плечо:
— Как сможешь идти, скажи. И, пожалуйста, не надо глупостей.
— Зачем ты это сделал?
Ник хэкнул, перепрыгивая трясину.
— Сделал что? Спас тебя?
— Да!
— Сегодня и так погибло слишком много народа.
— Там была моя мать!
— Думаешь, ей было бы легче, погибни ты вместе с ней?
Майя промолчала. Потом добавила уже более спокойным голосом.
— Отпусти меня. Я сама.
— Сейчас, только выберусь на более твердое место.
На ближайшей кочке он остановился. Майя соскользнула с плеча и без предупреждения попыталась залепить ему между ног. Ник едва заметно сместился, пропустив колено мимо себя, погрозил пальцем.
— Экономь силы. Идти еще долго.
Девушка зарыдала, размазывая по лицу грязь. Ник поморщился. Второй раз за сутки эта черноволосая чертовка рыдает у него на груди.
Сам он старался не думать о Диане. Ник не знал, насколько хватит плотины, сдерживающей горе. В голове бился единственный вопрос — за что?! Почему он теряет самых дорогих ему людей? Отец, сегун, теперь Диана. Диана… Он так и не успел с ней поговорить. Не сумел спасти. Почему все, кого он любит, гибнут? Почему не он?
Майю он успокоил, рявкнув в полный голос. Себя он таким приемом успокоить не мог. И все же нужно было спешить. Стрельба на острове уже закончилась, и теперь Ррады могли спокойно заняться прочесыванием окрестностей. Дальше начался сумасшедший бег по болоту, потом по джунглям. Ник старался оставить между ними и возможными преследователями как можно большее расстояние. Маловероятно, конечно, чтобы одиночных беглецов стали преследовать — много чести, но подстраховаться не мешало. Допустить промах и попасться в лапы отправленной наугад группе он не собирался. Через пяток километров Майя начала сдавать, и Ник отобрал у нее вещмешок, еще через километр приказал скинуть бесполезный теперь бронежилет. Они бежали все медленнее, то и дело переходили на шаг, чтобы дать девушке передохнуть. На восьмом километре, уткнувшись в совершенно уж непролазные заросли, Ник скомандовал привал.
Девушка без слов, с блаженным стоном рухнула на мох. Ник прислонился к дереву и закрыл глаза, стараясь не думать о Диане. Перед ним снова и снова, как на закольцованной записи, проплывали осыпающиеся камни. Скала, погребшая под обломками дорогого ему человека.
Спустя пару минут внезапно послышались шаги.
— Ну, еле вас догнал! — Ник подумал, что бредит, обладатель этого голоса по всем законам должен быть мертв!
— А эти суки что натворили, а?! — Семецкий, пошатываясь, утирал обильно льющийся пот. — Извини, парень, сам вот я выбрался, а остальные, похоже, нет.
Ник сглотнул.
— Как?
Семецкий, отдуваясь, плюхнулся рядом с Майей.
— Что как? Как выбрался? Мудак один прискакал. Иди, говорит, мол, наружу. Да как сказал! Ноги сами понесли. До выхода не дошел, грохот. Я отрубился на секунду, ну, думаю, penis canina, хана тебе, Юрик! Пронесло. Из туннеля выскочил, отбежал, а тут ка-ак рванет. Я опять в туман, в себя пришел и за вами. Мне этот хмырь сказал, иди, мол, на южный берег. И ты не поверишь, я его послушался. А хотел было послать куда подальше.
— Кто-нибудь еще выжил?
— Какое там! Я сам-то чудом уцелел. Кассандра, стерва, жаль вот, не успела. Теперь я форменный вдовец. — Семецкий сплюнул себе под ноги. — Какая-никакая, все же жена была. Хоть и та еще сука.
Ник до боли сжал кулаки, продавливая ногтями кожу. Больше всего ему хотелось завыть, проклиная судьбу. Его нерешительность стоила ей жизни. Надо было побороть остатки чести и, оглушив Диану, вынести в безопасное место. Он мог это сделать! Мог!
Черная волна отчаяния затопляла мозг, вымывая последние остатки здравого смысла. Дыхание перехватило, зрение внезапно потеряло резкость. С каким-то отстраненным удивлением Ник почувствовал на губах привкус соли. Он плакал, плакал тихо, не издавая ни звука. Плакал, сам того не желая, и никак не мог остановиться.
— Поплачь, парень, оно изредка пользительно. — Семецкий ободряюще протянул руку, намереваясь положить ее на плечо Ника.
Глухая ярость на судьбу вскипела мгновенно. Ник отбросил протянутую руку и, не контролируя усилие, выбросил вперед кулак. Момента удара он не почувствовал, лишь услышал, как приглушенно охнул Семецкий. В следующую секунду ярость ушла, оставив после себя сухие глаза и кристально ясную голову. Он убил?! Ник в ужасе от содеянного уставился на свой кулак. Крови не было, ни своей, ни чужой.
О Нами Амида Буцу! В слепой ярости он ударил в дерево! Слава тебе! Еще одной смерти на своей совести Ник бы не перенес. Кулак прошел вскользь, снеся кусок коры и расщепив древесину. Попади он в Семецкого, и откачать того не смогли бы и в лучшей клинике Галактики.
Юрик стоял, уставившись ошалелыми глазами на покореженный ствол.
— Ты чего, парень?
Ник отступил на шаг, на душе скребли кошки. Настолько потерять самообладание! Забыть все, чему его учили! Поддаться эмоциям.
— Простите.
— Да ладно, все понимаю. Только ты так больше не делай.
— Мне очень стыдно, прошу меня простить.
Семецкий с опаской вновь протянул руку.