В то же самое утро во дворце бывшего начальника кинжала Эвдема проснулся человек с изрядно помятым лицом и туго соображающим взглядом.
Это был один из тех римлян, о котором упомянул в своем докладе Зимрид – тот самый Гней Лициний, у которого похитили и тут же возвратили три сундука. Несколько мгновений он встревоженно оглядывался вокруг, словно силясь понять: кто он, откуда и почему здесь…
И дело было не только в том, что он был после обильного ночной пирушки. На это у него были свои веские причины.
Вид роскошной спальни несколько успокоил его. Она не была похожа ни на тюремную камеру, ни на комнату пыток. И он уже без страха встряхнул головой, приводя в порядок мысли, выстраивая их в четкую цепь событий, которая предшествовала его появлению тут.
Гней Лициний — это было его не настоящее имя. Под ним Луций Пропорций, а именно так звали этого человека, прибыл в Пергам чтобы выполнить задание чрезвычайной важности. Он должен был убедить Аттала завещать свое царство Риму, а если тот откажется, любыми путями поставить на подложном документе царскую печать, и затем отравить царя. Для этого городским претором ему был вручен перстень с ядом, от которого не было противоядий. В этом Луций смог убедиться буквально в тот же вечер, на своем кредиторе, который чудом вернулся из Сицилии, где власть захватили восставшие рабы. Не желая расставаться с чужими деньгами, которые уже привык считать своими после ложного известия о гибели кредитора, Луций отравил его. При этом, развязав язык кредитора выпивкой и азартной игрой в кости, он еще и выведал, где тот спрятал от рабов свои несметные сокровища…
После этого он велел избить до полусмерти и выбросить умирать на остров Эскулапа единственного свидетеля обеих тайн, своего раба–пергамца по имени Прот, и со спокойной совестью отправился в путь.
По дороге Луций хотел было вызвать на помощь своего брата близнеца Квинта. Решительный и бесстрашный, как бывший центурион, тот привык разить в грудь любого врага, в отличие от трусливого и осторожного Луция, который предпочитал нанести удар в спину. Чрезвычайно похожие, они могли бы раздвоиться в Пергаме и прекрасно дополнить друг друга! Но опасение, что все награды и сокровища кредитора тогда придется делить с братом, остановило Луция.
Нет, все будет принадлежать ему, и только ему!
С этими радостными мыслями он ехал в Пергам, даже не подозревая, что рабу не только удалось выжить и бежать с острова Эскулапа, но и добраться до Сицилии, где он сумел найти сокровища. Этот раб давно бы уже уехал на свою родину, чтобы предупредить Аттала о грозящей опасности… Но переняв вместе с остальными привычками хозяина и его жадность, он также не смог отдать все сокровища царю рабов Евну, что задерживало его в Сицилии на неопределенное время…
Так Луций Пропорций добрался до Пергама и в первый же час пребывания в нем едва не оказался без вещей и документов в чужой стране, под чужим именем, среди враждебного чужого народа!
Воры, пока он, усыпленный восторженными рассказами влюбленного в свой Пергам носильщика, осматривал достопримечательности столицы, похитили его сундуки, и если бы не помощь пергамского вельможи, он бы и не знал, где бы теперь был и что делал… Точнее – что бы с ним делали…
Но к счастью, все обошлось. И все благодаря его нечаянному спасителю!
«Как же его звали?…Что–то такое короткое, как выстрел и певучее, как греческий стих…» — потер лоб пальцами Луций и, уже окончательно приходя в себя, с облегчением выдохнул:
— Ах, да — Эвдем!
Несколько услужливых рабов, предугадывая каждое желание, заботливо умыли гостя, расчесали, умастили тело дорогими благовониями и принесли его одежду. Его ли?
Луций растерянно взглянул на белоснежную тунику, с любимой им бахромой на рукавах, но только сделанную из тончайшей восточной материи, стоимостью не меньше десяти обычных туник, на новые, украшенные золотыми пряжками сапоги, которым в Риме вообще бы не было цены.
Он хотел было сказать, что это не его одежда, но на плечи уже легла невесомая и вместе с тем необычайно уютная, заботливо сохраняющая тепло туника, а сидящий подле него раб застегнул ремешки сапожек, пришедшихся как раз по ноге Луцию.
- Живи вечно, господин! — бухнулся он лбом перед поднявшимся римлянином, и все остальные рабы, бормоча «Живи вечно!», пятясь, поползли к двери.
Едва последний раб скрылся за дверью, как в роскошно обставленную спальню вошел управляющий, полный мужчина с гладким, круглым лицом евнуха. Скрестив на груди пухлые руки, он поклонился, всем своим видом давая понять, что немедля выполнит любое желание гостя своего господина.
- Ты, верно, ошибся, приказав рабам принести мне эту одежду! — трогая тунику, глубоко вздохнул Луций. — Такую может носить разве что только сенатор или даже консул!
- Это скромный подарок моего господина достопочтенному гостю, — тонким голосом пропищал управляющий.
- Да?! — приятно поразился Луций и повлажневшим от избытка чувств голосом спросил: — А где же сам Эвдем?
— Он занимается со своими клиентами и ждет, когда ты освободишься!
- Ах, да! — вспомнил Луций о своей официальной миссии в Пергаме. — Мне же нужно договориться с вашими торговцами о закупке большой партии оливкового масла!
- Ты можешь не беспокоиться об этом! — хитро подмигнул римлянину управляющий, и плечи его затряслись от беззвучного смеха. — Вся эта партия уже в подвалах моего господина! И смею заверить, это лучшее масло, которое только можно найти в Пергаме! Тебе надо только дать команду, когда его отправить в Рим!
- А кому платить?
- Никому! — радостно шепнул управляющий. — Это подарок моего господина, доблестной армии славнейшего Фульвия Флакка!
«Вся партия масла — бесплатно?! — мысленно ахнул Луций. — Но ведь это полмиллиона сестерциев! Действительно перед ними даже такая туника и обувь — скромный подарок! Однако… что все это значит?..»
Минуту подумав, он не пришел ни к какому выводу и решительно сказал:
- Я немедленно должен видеть твоего господина!
- Он будет счастлив лицезреть тебя!
Управляющий почтительно попятился, давая проход римлянину, и покатился рядом с ним, точно колобок, воркуя в самое ухо:
— Мой господин приказал подготовить для тебя свою личную повозку, носилки и двенадцать человек охраны. Ты можешь пользоваться ими в любой момент, как собственными!
«Двенадцать охранников, словно у консула! — не переставая удивляться, прикинул Луций. — Роскошная спальня, носилки, так меня не встречали даже в наших провинциях! Что–то тут неспроста… Кто он — этот Эвдем? Что ему нужно от меня?»
Он вспомнил свою беседу накануне вечером с дружелюбным, радушным хозяином, свои сетования на трудности по закупке оливкового масла, так как со здешними купцами ему, римлянину, не просто будет заключить выгодную сделку.