Две старшие безропотно поднялись со своих мест, а малышка закапризничала.
— Мама, я хочу пойти погулять.
Мать подошла к ней и погладила по голове.
— Нам нельзя, девочка моя.
— Почему?
— Нас не пускают большие дяди.
— А ты скажи им, что если они нас не пустят, то придет дядя генерал Тергей Тергеич и застрелит их из большой пушки.
У матери вновь навернулись на глаза слезы. По слухам, которые дошли до них еще во время тягостного путешествия по железной дороге, начальник Генерального штаба, тот самый дядя генерал Тергей Тергеич, через полтора месяца после их отъезда из дворца был арестован и спустя неделю после ареста по единодушному решению Комитета действия столицы расстрелян.
— Хорошо, родная. Я обязательно им это скажу, но сейчас нам пора заниматься чистописанием.
Анюня, страдальчески скривив губки, слезла с кровати и неохотно пошла к столу, за которым уже сидели остальные дети. Там она остановилась и, повернувшись к матери, попросила:
— Ты только обязательно скажи, ладно?
Так прошел еще один день.
* * *
Поезд прибыл на Центральный вокзал вне всякого расписания. Впрочем, на это никто уже давно не обращал внимания. Паровоз с натугой дотянул состав почти до отстойника в конце пути и остановился, окутавшись белыми клубами разогретого пара. В полупустом здании вокзала сразу стало шумно, из плотно набитых вагонов посыпались на перрон пассажиры, а от входных дверей, с трудом преодолевая бурный поток приезжих и мрачно поблескивая штуцерами, двинулся к поезду «народный патруль».
Майор Иван Р. Голицын, бывший старший офицер Департамента специальных операций разведывательного управления Генерального штаба флота Российской империи, высунулся из двери вагона и замер, ощупывая вокзал внимательным взглядом слегка прищуренных глаз. Народ валом валил к выходу, и немногочисленным членам «народного патруля» приходилось играть скорее роль регулировщиков, не давая возбужденной толпе устроить у дверей дикую давку, чем исполнять свою миссию — вылавливать среди пассажиров бывших офицеров, аристократов и прочих богатеев, а также других подозрительных личностей. Воров и бандитов не трогали, в революционном угаре признав их классово близкими элементами. Такое положение дел Ивана устраивало. Поскольку в этом же поезде ехали еще семь офицеров его группы и Юрий.
Однако всегда оставалась вероятность того, что все может пойти прахом из-за какой-нибудь дурацкой случайности. Из этого следовал вывод, что эту вероятность необходимо было максимально уменьшить. Вот почему майор хмыкнул и, с удовольствием окинув себя мысленным взором, оттолкнулся от подножки вагона и с гулким звуком приземлился на платформу. Все вокруг вздрогнули и испуганно обернулись на звук, и майор с удовлетворением отметил про себя, что почти все торчавшие над сгорбленными спинами пассажиров головы патрульных тут же повернулись в его сторону. Он остановился, нарочито ленивым жестом достал из кармана портсигар и, щелчком вытащив длинную тонкую сигарету, прикурил несколько картинным жестом. Теперь на него пялился уже весь «народный патруль». На это зрелище и впрямь можно было заглядеться.
Все то время, пока майор был без сознания, ему, естественно, не требовалось особой одежды. В доме господина Максина ему на скорую руку стачали пару кальсон. И то больше из эстетических, чем из каких-то иных соображений. Но после бойни у железной дороги, когда он, так сказать, вернулся в общество, вопрос с одеждой встал самым острым образом. На его, мягко говоря, излишне крупную фигуру подобрать хоть что-то подходящее оказалось совершенно невозможно.
Выход нашел генерал Тропин. Он предложил пошить их общему спасителю одежду из сохранившихся у него отрезов плотного шинельного драпа и мягчайшего генеральского мундирного сукна. Ротмистр шустро отыскал лучшего коевского портного, еще кто-то из офицеров пожертвовал несколько прекраснейших кусков хрома, еще год назад купленных в столице с прицелом на две пары щегольских сапог, а один унтер из полкового оркестра оказался отличным сапожником. Так что, благодаря совместным усилиям, сейчас на платформе стоял богатырь, одетый в новенький полувоенный френч, щегольские сапоги со скрипом и новехонькую же, необмятую шинель из великолепного драпа с красными генеральскими отворотами.
Любой другой, одетый подобным образом, вряд ли сумел бы отойти от вагона дальше чем на двадцать шагов. А скорее всего, его шлепнули бы прямо здесь же, у стенки вагона. Но это любой другой…
Иван сделал еще одну затяжку и отшвырнул сигаретку, не выкуренную даже наполовину. Вообще-то он не любил табак, но сейчас подобный шикарный жест был необходим, поскольку тоже служил главной задаче. Майор сплюнул, стукнул каблуком о булыжник платформы и медленным шагом, величественно, словно линкор среди рыбачьих шхун, двинулся к выходу. Патрульные невольно подались назад и сгрудились плотнее. Майор быстро посмотрел по сторонам: кордон преодолели почти все офицеры его группы. Он разглядел пятерых, которые поодиночке остановились в разных местах уже за линией патруля. А вон еще двое приближаются к этой линии. Майор взял левее, чтобы у патрульных в той стороне было на кого любоваться. Юрия нигде не было видно, но за него-то майор стал бы беспокоиться в последнюю очередь.
Первым из состава «народного патруля» ему попался на пути невысокий круглолицый паренек с носом картошкой, испуганно уставившийся на него из-под поломанного козырька помятого суконного картуза, надвинутого почти на глаза. Иван подошел к нему почти вплотную и сумрачно спросил:
— «Народный патруль»?
Тот испуганно кивнул.
— Д-да.
Майор окинул его насмешливым взглядом и растянул губы в презрительной усмешке.
— Старший где?
Паренек ткнул вспотевшей пятерней в сторону грузного мужика в солдатской шинели и хлопковой папахе.
— Вон, соратник Лошан.
Иван, не отвечая, покровительственно кивнул и двинулся к указанному лицу.
— Эй, ты старшой?
Мужик оказался покрепче паренька.
— Ну я.
— Где тут ближайший Комитет действия?
Мужик настороженно посмотрел на него.
— А тебе зачем?
— А это не твоего ума дело, — спокойно ответил майор.
Мужик как-то поник от тона, каким это было сказано, но тут же взял себя в руки.
— Энто-то как раз мое дело. А вот ты кто таков? Показывай мандат.
Иван ухмыльнулся.
— Экий ты грозный старшой.
Ленивым движением он вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. Старшой с опаской взял протянутую бумагу. Развернул. Придирчиво рассмотрел чернильный штамп и печать Комитета действия города Коева, так кстати заказанные председателем Комитета у местного ремесленника, но не полученные им по причине спешного бегства, и углубился в чтение. Сразу стало заметно, что читает он с некоторым трудом. Прошло минуты три, прежде, чем он с облегчением оторвался от бумаги, и, окинув майора повеселевшим взглядом, сложил ее, и протянул обратно.