Итак, я думал: Белая Борода такой же хитрец, как и я. Но я отправляюсь в пещеру духов и постараюсь открыть тайну; несомненно, это — слоновая кость. Если ее окажется много, то я нагружу ею своих невольников, отправлюсь в Хартум, продам ее и возвращусь, быть может, в Европу.
Сегодня я наконец отправился туда. Сегодня утром застрелился мой Араби, нечаянно пустив себе в грудь полный заряд. Мне не везет со своими арабами.
Сади умер, Араби тоже; кто мне теперь будет сдерживать моих базингеров? Давно пора оставить эту страну, подумал я, и пришел сюда, к воротам смерти.
Я забыл даже самые элементарные правила охоты, это теперь ясно вижу. В самом деле: разве привяжет настоящий охотник осла около берлоги леопарда? Трудно найти лучшее средство, чтобы отрезать себе обратный путь, так как осел должен был послужить приманкой для хищника. Благодаря вашим сообщениям я без особенного труда нашел дорогу, отыскал тропинку, дерево — и проник до пещеры.
— Действительно, у входа лежал скелет, о котором рассказывал Лео. Раскиданных костей почти уже не было видно среди растений. На дне пещеры уже не было человеческих следов; летучие мыши давно сгладили их. Уже целые месяцы никто не входил в пещеру. Только на площадке еще были заметны слабые следы вашего костра.
Со мной были свечи; я зажег одну и пошел в пещеру. Вскоре я увидел направо боковой вход и направился туда. В нем были сложены какие-то темные кучи. Что могло быть скрыто под гуано летучих мышей? Я стал его раскапывать и наткнулся на кости!
«Слоновая кость!» — ликовал я в душе; я вытаскивал одну за другой, копал дальше и вскоре наткнулся на черепа. Невидимая сила толкнула меня назад из этой боковой пещеры.
Я искал сокровища и наткнулся на то, что напоминает о земной недолговечности, — на смерть в ее проявлениях.
Но достаточно было увидеть небесный свет, чтобы ко мне вернулось мужество; я пошел дальше, в другую сторону пещеры. Вдруг я споткнулся. Я посветил, чтобы рассмотреть предмет, загородивший мне дорогу, — и что же я увидел? Передо мной лежала темная масса с ясными контурами человеческого тела. Труп, должно быть» лежал недолго, потому что был покрыт свежим, мягким гуано всего на палец; я очистил тело охотничьим ножом и вскоре узнал в нем твоего карлика, твоего Акку!
— Ты дрожишь, Белая Борода? — прервал свой рассказ Гассан. — Ты действительно совершил что-нибудь нехорошее? — При этих словах он крепче сжал руку своего товарища.
— Что же ты молчишь? Ведь я знаю, при каких обстоятельствах убит Акка. Я тщательно исследовал положение трупа, как будто я судья, которому нужно составить протокол, чтобы уличить убийцу. Труп не разложился, а обратился в мумию благодаря воздуху пещеры; я отыскал рану в груди и увидел натянутый лук в руке карлика. Не правда ли, Белая Борода? Карлик хотел тебя убить, прицелился в тебя. Тут ты приложил ружье, раздался выстрел — и Акка упал мертвый. Не правда ли, эта была только оборона?
Белая Борода вместо ответа пожал руку Гассана, который печально продолжал:
— Я так и знал, и злорадство, испытанное мной, когда я сидел около трупа, вскоре пропало. Я знал, что не могу сказать тебе: мы оба убийцы, хотя и ты тоже убил человека. Ты убил врага в открытом бою, а я… Но есть что-то сходное в нашей судьбе. Почему ты рассказывал нам, что карлик убежал? Верно, и ты чувствуешь себя виноватым.
— После, после я все объясню тебе, Гассан, — это длинная история. Меня очень огорчает смерть карлика, но я надеюсь, что она простится мне перед Судом Всевышнего.
— Мне не будет прощенья! — воскликнул Гассан в порыве отчаяния, срывая с головы тюрбан. Потом он продолжал хриплым голосом: — Была ночь на Ивана Купала, как и сегодня; в темном лесу Вогез мелькали будто загорающие искры ивановские жучки. В воздухе пахло сосной.
В деревне был праздник, но я ушел из долины. Я бродил по лесу на горе и предавался своей несчастной страсти — охоте. Я — сын достаточных, честных людей — был браконьером! Мне казалось, что в эту ночь мне нечего опасаться преследования. Лесничий Понсар был приглашен на праздник; я сам вечером видел его седую голову среди других пирующих в гостинице.
И что же? Не пробыл я в лесу и часа, как мимо меня тихо пролетела сова.
— Стой, Леон Пелиссье! Давай ружье, браконьер! Арестую тебя именем закона!
— Мне грозили арест, тюрьма! Какой позор! Я хотел бежать, но тут Понсар прицелился в меня и грозил выстрелить. В отчаянии и я прицелился. Проклятое изобретение эти огнестрельные оружия! Со шпагой в руке можно обезоружить неприятеля, но как остановишь полет пули!
— Убери ружье, или ты погиб! — закричал лесничий. Но было уже поздно: он с криком упал на землю.
— Этот крик все еще звучит в моей душе, беспрестанно раздается в моих ушах… ничто не может его заглушить. Я слышу его в пылу сражения, он чудится мне в мотиве веселой песни, он встает из земли среди мертвой тишины степи! О, этот крик… Неужели ты его не слышишь, Белая Борода?
В ту ночь, когда я слышал его в первый раз, меня охватил ужас. Я поспешил к раненому, наклонился над ним… Он прохрипел: «Убийца! Бог тебе судья!» — и упал навзничь.
Я бросил ружье и бежал по лесу. Мне встретился Артур, сын Понсара, мой друг детства; он окликнул меня, но я бежал, бежал в эту же ночь из дому…
Гассан тяжело дышал и продолжал дрожащим голосом:
— Остается прибавить немногое. Я бежал в далекие страны, стал атаманом разбойников, торговал невольниками и скрываюсь до сих пор среди воров и убийц. А Артур Понсар не перестает меня преследовать и теперь приближается к Судану, чтобы отомстить за отца.
Гассан вскочил, ломая руки, потом бросился перед Белой Бородой на колени и воскликнул:
— Белая Борода-Нежное Сердце, сжалься надо мной, спаси меня, помоги мне в моей муке! Если он приедет, я скроюсь в пещере и останусь там с мертвыми, а ты прими его и не выдавай меня! Я согласен бороться с тысячью динков, но не хочу видеть и слышать его…
Новые друзья замолчали. Молчание длилось довольно долго. Гассан все еще стоял на коленях, закрыв лицо руками; лицо Белой Бороды выражало глубокую печаль.
Наконец он положил свою руку на голову Гассана и сказал дрожащим голосом:
— Встань, Гассан! Господь справедлив, но и всемилостив, Он прощает вины кающимся грешникам. Гассан, посвяти свою жизнь служению добру, и ты найдешь покой для души своей. Жертвуй собой для других, стой за правое дело в этой забытой стране, помогай бедным и несчастным — и ты заслужишь прощение у Господа!
— Я подумал об этом, когда сидел у дверей пещеры, — тихо сказал Гассан, — по у меня нет сил стать опять добрым, я погиб навеки!
— Не богохульствуй, Гассан! — возразил Белая Борода. — Я поклялся помочь тебе и буду тебе верным другом на пути к исправлению.
— Ты говоришь так сегодня, — воскликнул Гассан, — а завтра ты будешь избегать меня, не захочешь иметь дела с убийцей!