Жена села рядом с ним и взяла его за руку. Так они сидели вдвоем и молчали.
Возможно, он был прав. Почему он должен был позволять шакалам рвать на куски свою дочь бесплатно? Деньги Хелен не вернут, но, по крайней мере, это будет что-то. Что покажет, что они не бессильны. И они не будут посреди ночи корчиться без сна в своих кроватях в ноту и ознобе… Правда, я в этом сомневался.
Журналистка откашлялась и вздернула подбородок, потом снова села на стул и стала царапать что-то в своем блокноте.
Доктор Макдональд присела на корточки перед диваном, потом положила руку на колено Иэна:
— Все хорошо. Каждый по-своему справляется с проблемами. Если это лучше всего для вас… ну, мы все что можно сделаем, чтобы вам помочь. А сейчас расскажите мне о Хелен…
Я попятился из комнаты.
На стене у Хелен Макмиллан висели почти те же самые плакаты, что и у Кети. Правда, группы в основном принадлежали к безвкусно-пластиковому направлению музыки проекта «Икс-Фактор», [21] в то время как Кети любила претенциозно-тоскливый эмо-рок. [22] В остальном же настроение было одинаковым: это вещи, которые мне нравятся, и это объясняет, кто я такая.
У Ребекки это были «Никлбэк» и «Пуссикэт Доллз». [23] Она всегда была странным ребенком.
— Нашли что-нибудь?
— Мммм? — Я оторвал взгляд от громоздкого рабочего стола в углу спальной комнаты.
— Вы нашли что-нибудь? — В дверях стояла доктор Макдональд.
— Ищу…
Посредине односпальной кровати, в окружении разноцветных плюшевых медведей, устроился громадный пушистый розовый носорог. Все было разложено в идеальном порядке. Покрывало и наволочки гладкие и хрустящие, как будто их регулярно меняли, — бесполезно искать спрятанные тайны под матрасом, если кровать Хелен перестилали в течение всего года с тех пор, как она пропала. Даже если там что-нибудь и было, все уже было давным-давно найдено. Но я все равно проверил. Только деревянные планки основания кровати да пластиковые коробки для хранения вещей, которые я уже просмотрел.
— Эш, с вами все в порядке?
Матрас плюхнулся обратно на деревянную раму.
— Они рассказали что-нибудь дельное?
— Вы не будете возражать, если я буду называть вас Эш, ладно? Мы будем работать вместе, и называть вас детектив-констебль Хендерсон кажется мне ужасно формальным, и еще вы выглядите встревоженным или, может быть, обеспокоенным, и если по-правде, то слегка подавленным — это, наверное, из-за ссоры с журналисткой… ее заявления мне кажутся слишком острыми, не правда ли, это совсем не…
— В таком случае я отвечаю «нет». — Я подоткнул простыню и расправил покрывало. Чтобы выглядело не совсем так, как будто я вломился в спальню их дочери. — Первая открытка самая тяжелая… Ну, скажем так, они все просто ужасные, мать их, но первая открытка — это когда вы осознаете, что ваша дочь не сбежала, что с ней случилось это… — Я поперхнулся. — Это должно быть просто ужасно.
— Они сказали, что Хелен была девочкой тихой, любила книги и своих песчанок и по воскресеньям ходила к бабуле на ланч. Она не была неуправляемой, не пила и не баловалась наркотиками… или там с мальчиками. Не правда ли, это так грустно — мы живем в такое время, когда людям приходится спрашивать себя, не трахается ли с кем-нибудь их двенадцатилетняя дочь, не принимает ли она наркотики. А вы еще говорите: «Вот когда вы узнаете, что ваша дочь…»
— А что случилось с песчанками? — Я еще раз внимательно осмотрел комнату. Клетки нигде не было.
— Они умерли. Когда об этом заходила речь, язык тела [24] у Иэна становился оборонительным. Он, наверное, ухаживал за ними месяца три-четыре с тех пор, как она пропала, сначала это было долгом, потом превратилось в сделку: если я сохраню этих песчанок живыми, она вернется к нам, — и чем дольше это длилось, тем больше они отчаивались. Эти песчанки становились символом исчезновения Хелен, а потом они стали ответственными за него, и постепенно Иэн прекратил их кормить, и они умерли.
— Какая милая…
— Или, что тоже возможно, однажды ночью он напился и забил их до смерти молотком. — Доктор Макдональд повертела в руках очки. — Детектив-старший суперинтендант Дики сказал мне, что вы все еще поддерживаете связь с родителями Ханны Келли?
— У Ханны не было песчанок.
— Ее дом такой же, как этот, и они тоже сделали из него святилище в ее память… и они что, так же ждут, что она однажды вот так вот возьмет и вернется, как будто ничего не было?
Пока я ворочал матрас, розовый носорог упал на пол. Я поднял его. Пушистый. Мягкий. Теплый.
— Ее родители больше здесь не живут. Раз пять переезжали за последние восемь лет, и он все время находил их. Каждое шестнадцатое сентября — очередная открытка.
Доктор Макдональд обняла себя одной рукой и, склонив голову набок, мрачно уставилась на висящие на стене над рабочим столом книжные полки. Они были забиты книгами в твердых переплетах: штуки две в кожаном — Диккенс, Клайв Стейплз Льюис, [25] другие — в выцветших картонных обложках: Иэн Флеминг, Джилли Купер, Харпер Ли. [26] Было еще несколько, которые выглядели, так, словно были обернуты в прозрачные пластиковые обложки: Энтони Горовиц, Габриэль Кинг, [27] пара Гарри Поттеров и какое-то вампирское дерьмо. Она сняла с полки «Лунного гонщика», [28] пролистала — морщины между бровями стали глубже. Потом, прикусив нижнюю губу, проделала то же самое с «Львом, Колдуньей и Платяным Шкафом». [29]