— Мы обещали. — Рон сидел за другим концом кофейного столика, уставившись на кусок пирога.
Она поставила чайник и взяла в руки фотографию Кети:
— Это ты обещал, Рональд Чедвик, а не я. — Провела пальцем но волосам Кети. — Ваша дочь хорошенькая.
— Вообще-то она заноза в заднице… но она моя.
— Наша Бренда была такая же. Вечно у нее были какие-то неприятности.
Элли повернулась, открыла дверцу в тумбочке под телевизором, и достала небольшой альбом с фотографиями. Перелистала страницы почти до конца и положила альбом передо мной на стол. Юная девочка в очках, волосы как у мамы, улыбалась мне откуда-то с ярмарки — на заднем плане карусельные лошадки. Одной рукой обнимает худого белобрысого мальчишку с большой щербиной между передними зубами.
Я указал на фотографию:
— Так это он ее бойфренд?
— Доусон Витэкер. Живет в Ньюбридж, это, наверное, самый роскошный район в Бате. Вам следует посмотреть на дома… Самое главное, что для нее это очень неплохая партия — в семье денежки водятся, но…
— Элли, хватит! — Рон врезал рукой по столу, отчего посуда зазвенела.
— Заткнись, Рон! Господи… Ты прямо как моя мать.
— Ты представляешь, что этот ублюдок сделает с нами, когда узнает, что мы говорили с копами?
— Мне наплевать, Рон, о’кей? Меня тошнит от всего этого. Мне надоело все время трястись от страха. Надоело прятать фотографии Бренды и притворяться, что ее не существует. Она была нашей дочерью. — Элли взяла альбом, вынула фотографию с ярмарки из прозрачного пластикового конверта и протянула мне: — Она пропала за четыре дня до своего дня рождения. Затем пришла… открытка, и она была точно такая же, как в газетах.
Рон нахмурился:
— Элли, я тебя предупреждаю…
Она глубоко вздохнула:
— Он ведь именно это делает, да? Пытает их, затем убивает, а потом рассылает эти мерзкие поздравительные открытки.
— Она у вас осталась?
— Осталась, говорите? — Рон хмыкнул.
Элли покачала головой:
— Папаша Доусона пришел к нам и забрал ее. Это был всего один раз, когда мы с ним встретились. Сказал, что если мы договоримся кому-нибудь о том, что случилось, если привлечем полицию, то наш дом сожгут вместе с нами.
Рон взял с куска торта марципан:
— Не забудь сказать, что сначала нас изнасилуют, — это была самая интересная часть его обещаний, черт бы его побрал.
— Он всего лишь пытался запугать вас. — Я тоже не всегда говорил правду.
— Тогда он проделал чертовски хорошую работу, а? Он торгует наркотиками, Элли, и все время убивает людей. Вот что он делает. — Рон скатал марципан в неровный комочек. — Я не хочу, чтобы меня насиловали…
Школа представляла собой забавный набор из нескольких выстроенных из песчаника зданий на южной окраине Бата, с гербами над воротами и домом привратника. Окна как в соборе, зубчатые стены, десять или двенадцать акров парковой территории, и все это спрятано за почти трехметровой стеной. Очень импозантно. Очень эксклюзивно. И очень дорого.
Папаша Доусона Витэкера, наверное, неплохо зашибал на наркоте.
Я припарковал свой раздолбанный «рено» за линией «ренджроверов» и полноприводных «БМВ», большинство из которых, наверное, понятия не имели, что такое грязная лужа. Недалеко располагалось поле для регби, но которому туда-сюда носилась стайка ребятишек человек из тридцати, перебрасывающих друг другу мяч, как только громила в черном тренировочном костюме дул в свой свисток.
Зазвонил мобильник. Достал его, взглянул на экран: «ПАРКЕР». Нажал на кнопку:
— Что-нибудь важное?
Молчание на другом конце трубки. Потом:
— Уголек… Какая херня, чувак, я только что узнал. Ты в порядке?
— А ты как думаешь?
— Черт… Я могу чем-то помочь? Хочешь, пойду навещу Мишель или еще что-нибудь?
Наверное, кому-то следовало бы зайти.
— Она не любит тебя, Паркер.
— Аа, я знаю, но она — семья. Я же не могу сидеть на заднице и ничего не делать.
— Это не…
— Принесу ей цветы или еще что-нибудь, а? — Пауза. — Мне на самом деле очень жаль.
Рядом с моим плечом возникла женщина в черном брючном костюме, с школьным крестом на нагрудном кармане, с седыми, безупречно уложенными волосами.
— Кажется, на следующей неделе мы сможем победить, как вы думаете?
Я дал отбой Паркеру, положил мобильный телефон в карман:
— А кто из них Доусон Витэкер?
— Простите, мне кажется, что мы с вами раньше не встречались. — Слегка нахмурилась. — Вы — родитель?
До пяти часов завтрашнего дня. Достал свое удостоверение:
— Мне нужно поговорить с Доусоном.
— Ах, да, я понимаю… У него…
— Нет, потенциальный свидетель.
— Ну, в таком случае мистер Аткинсон не будет возражать против вашего разговора. Следуйте за мной.
Вниз по холму, через поле для регби. Массивные белые штанги ворот сверкали под закатным солнцем, небо было глубоким и кристально-синим.
Снова взревел свисток. И мальчишки снова изменили направление, на этот раз двигаясь значительно медленнее. Тин в спортивном костюме состроил из своих ладоней мегафон:
— А ну-ка, двигайтесь живее! Еще пять раз! Дженкинс, не прижимай его к себе, это мяч для регби, а не твой плюшевый медвежонок!
С этого расстояния можно было легко узнать бойфренда Бренды Чедвик. Все такой же тощий, все такие же длинные светлые волосы, рот раскрыт, и ясно видна щербина между передними зубами.
— Одну секунду, пожалуйста.
Мой гид подошла к мужчине со свистком. О чем-то негромко переговорила с ним, указывая на меня пальцем.
Он пожал плечами и выдал еще одну, супердлинную трель из своего свистка.
— Витэкер, сюда, на двойную! Остальные — перерыв!
Доусон, весь из локтей и коленей, подбежал к нам. Под мышкой он держал мяч.
— Сэр? — Тон избалованного мальчика — голос, ломаясь, никак не перейдет черту, отделяющую интонации подростка от взрослого мужчины.
Мимо, отдуваясь и стеная, протопали дети. Мистер Аткинсон и женщина в брючном костюме стояли неподалеку, смеялись какой-то шутке. Давали нам возможность поговорить приватно.
Доусон пожал плечами — преувеличенный жест, при котором локти, кажется, взлетели на уровень плеч.
— Я не знаю. Все произошло очень быстро на самом деле. Мы поссорились. Она хотела пойти в среду на новый диснеевский фильм, как раз на свой день рождения, а я купил билеты на ретроспективу Ингмара Бергмана в Уотершед. В общем, ничего серьезного. В смысле, и наши отношения, и ссора.