Дверь караулки с грохотом распахнулась, и на пороге появилось двое «треножников», возглавляемых разводящим. Танюшин сморщился:
— Опять Восьмой склад?
— Так точно, товарищ капитан, — кивнул разводящий и, с трудом сохраняя равновесие на скользкой дорожке, бросился к калитке.
Танюшин раздраженно сунул так и не прикуренную сигарету в пачку и, резко повернувшись, вошел в караулку. За последние два часа блокировка двери Восьмого склада срабатывала уже добрую дюжину раз.
Пульт ТСО ответил сразу.
— Никита, ну что там с Восьмым?
Контролер, дежуривший сегодня на пульте, последнее время пребывал в неизменно хорошем настроении. Его контракт истекал через две недели, и он уже давно упаковал свой скудный скарб, чтобы, не задерживаясь ни дня, покинуть этот богом забытый военный поселок.
— А чего ты хотел, Алексеич? Все ж разваливается.
— В общем, так, Никита, отрубай Восьмой к чертовой матери, — сердито сказал Танюшин. — А иначе у меня люди за… всю ночь бегать. Я туда лучше дополнительный пост выставлю.
— Это как знаешь, Алексеич, — весело отозвался контролер, — только имей в виду, мне придется все рубежи отрубать. Там еще летом все датчики пришлось на один кабель перекинуть. Сгнило все.
— Ну и черт с ним, — закруглил разговор капитан и, бросив трубку, придвинул к себе План боевой службы, чтобы сделать запись о выставлении дополнительного поста. В этот момент в караул ввалились вернувшиеся «треножники».
— Я приказал Восьмой отрубить, — сказал Танюшин разводящему. — Подними-ка третью смену четвертого поста, выставим дополнительный. У меня через полчаса проверка, сам и отведу.
— Так точно, — обрадованно отозвался разводящий, который уже осатанел от постоянной бестолковой беготни.
Спустя полчаса капитан застегнул портупею поверх полушубка, надел рукавицы-шубинки и, окинув взглядом укутанного в караульный тулуп тощего солдата-первогодка, спросил:
— Все понятно, солдат?
— Так точно, товарищ капитан, — уныло отозвался часовой. Положенные ему по уставу восемь часов сна окончательно пошли псу под хвост.
— Выше нос, солдат, — усмехнулся капитан, — в присяге что сказано? Стойко переносить тяготы и лишения военной службы. Вот и переноси.
— Так точно, товарищ капитан.
Восьмикилометровый кружок по периметру объекта Танюшин привычно завершил за час. Хотя пришлось немного поднажать. Обычно ночью выставлялось всего два поста: КПП на въездных воротах и патрульный на периметре, так что маршрут проверки был отработан еще сто лет назад, но сейчас пришлось сначала выставлять пост к Восьмому складу. За субботнюю ночь навалило много снега, но ни вчера, ни сегодня объектовский грейдер не работал, выходные, мать их, так что к складу пришлось пробираться через сугробы. Преодолев последний завал, капитан потопал ногами, отряхивая валенки, снял трубку под дырявым, покореженным караульным грибком, пару раз привычно стукнул ею о столб, чтобы сдвинулась примерзшая мембрана, и вызвал караул. Связь была ожидаемо отвратительной. Танюшин скривился:
— Вот что, солдат, докладывать будешь простым снятием трубки. Один хрен, ничего не слышно. Так что снял, подержал и вешай на место. Я буду знать, что ты еще живой. Понятно?
— Так точно, товарищ капитан, — привычно оттарабанил дежурный.
И ротный двинулся дальше.
Когда он уже подходил к караульному помещению, слева, у ворот, показались фары. Капитан бросил взгляд на часы. Пять часов. «Пищевоз» привез завтрак караулу. Он вздохнул и заторопился внутрь. Надо было приготовить бидончик. Из караула он всегда приносил домой около литра горохового супа. Какое ни есть, а подспорье.
Ваха выпустил автомат и спрятал руки в рукава куртки. Тонкие перчатки совершенно не держали тепло. Он покосился на Бекмурада. И как он смог прослужить два года в таком холоде? Правда, это было двенадцать лет назад, но вряд ли за прошедшее время погода сильно изменилась. Вах, так и умереть можно!
До небольшого городка, затерянного в сибирской тайге, они добрались неделю назад. Вся их группа была разбита на пять команд, численностью от трех до пяти человек. Вахе повезло попасть в одну команду с Хамсой, иорданским чеченцем и командиром всей группы. Кроме него в его команде был Бекмурад, лучше всех знавший секретный объект, который и был их целью, поскольку оттрубил на нем срочную от звонка до звонка, Ахмед, побратим, и верная собака Хамсы, и еще один молчаливый тип, то ли араб, то ли турок, о котором Ваха не знал почти ничего. Их команда оказалась единственной, которая остановилась в гостинице. Тетка-регистраторша приняла их довольно равнодушно. Только поинтересовалась:
— Чего привезли-то? Мандарины аль лимоны?
— Мандарины, тетка, мандарины, — поспешно согласился Ахмед.
— Ну так угоститя.
— Обязательно, — снова согласился Ахмед, — завтра принесу. Как фуру разгрузим, так и принесу.
— Я утром сменяюсь, — сожалеючи протянула тетка, — и заступлю только через два дня.
— Значит, через два дня, — Ахмед растянул губы в широкой улыбке, — какой разговор, дарагая?
Весь следующий день они отсыпались, а вечером Хамса вместе с Ахмедом, Бекмурадом, арабом и пятью старшими групп на лыжах, которые привезла с собой группа, прибывшая на фуре, загруженной снаряжением, тщательно укрытым наваленными поверху автомобильными покрышками, пошли через лес к объекту. И два часа лазали вокруг, разглядывая его в бинокли и приборы ночного видения. На следующее утро, когда Хамса с Ахмедом и арабом спустились в ресторан, Бекмурад, похохатывая, рассказал, как Хамса и араб намучились с лыжами. Они пересчитали палками все кусты и деревья в радиусе трех метров от лыжни и пропахали носом все встретившиеся на пути спуски и подъемы. Ваха вежливо улыбался, а сам с ужасом думал о том, что ему это еще предстоит. Им с Ахмедом хорошо, еще успели послужить в ТОЙ армии. Хотя, если послушать их рассказы, выходило, что хорошо как раз Вахе. Из-за того, что не успел.
Когда трое командиров вернулись из ресторана, в номере их уже ждали все, с кем они вечером ходили к объекту. Араб раскрыл «дипломат», вытащил оттуда какие-то схемы, листы сделанных то ли с воздуха, то ли вообще из космоса фотографий и еще кучу каких-то распечаток. Ахмед подозвал Ваху и, сунув ему несколько сотенных бумажек, приказал:
— Быстро на рынок, купишь килограмм восемь — десять мандаринов. Начнут спрашивать откуда — скажешь из Хасавюрта, приехали разузнать насчет торговли шинами. Но особо не распространяйся.
Ваха удивленно уставился на Ахмеда:
— Ты же сказал, что мандаринами.
Ахмед усмехнулся:
— Э-э, для этих теток все кавказцы мандаринами торгуют, а на рынке так говорить нельзя. Зачем людей беспокоить и себе лишние проблемы создавать? Конкурентов никто не любит. У тех, кто этот район покрыл, милиция прикормлена.