– Вы… – начал он дружелюбно, с неуверенной улыбкой, словно припоминая.
– Николас Реннард, семнадцатая сфера, Циалеш. Мне назначено.
Йеллен замолчал. Он смотрел на Николаса пристально, красивое сухое лицо его стало задумчивым, но ни малейшей неприязни не отражалось на нём. Потом он улыбнулся – мягко, почти смущённо – и протянул руку.
– Алан Йеллен.
Рукопожатие его оказалось безупречным, истинно джентльменским: в меру крепким и в меру продолжительным.
– Пройдёмте в кабинет, – сказал директор. – Здесь разговаривать невозможно.
В свой кабинет – обитель божества где-то в неведомых высях – он всё же посла не повёл. «Кабинетом» оказалась отдельная комната в ресторане с орхидеями. Николас попросил Эрвина ждать снаружи, тот молча кивнул. По лицу его ничего нельзя было понять. Прозрачные двери сомкнулись, а затем утратили прозрачность: миг – и Николас остался наедине с Йелленом.
Он поймал себя на том, что так же чувствовал себя перед первым полётом в космос. Закрылась герметичная дверь, изолируя внутренний мирок, ограниченный и пугающе хрупкий, включились плюс-двигатели – они не давали ни вибрации, ни шума, только какое-то инстинктивное ощущение потусторонней жути… К моменту прыжка Николас устал бояться и по горлышко набрался коньяку, поэтому самым страшным в полёте оказался безобидный и безопасный старт.
– Господин Реннард, – проговорил Йеллен ещё мягче, с какими-то лирическими интонациями, – садитесь, пожалуйста.
Николас обнаружил, что всё ещё стоит, и опустился в маленькое чёрное кресло за стеклянным столом.
– Позвольте угостить вас обедом, – продолжал директор. – Как прошёл перелёт? Семнадцатая сфера – это сколько времени в плюс-пространстве?
– Три недели.
– Три недели без связи, – Йеллен покачал головой. – Чудовищно. Вы отважный человек.
Стекло столешницы засветилось. Вначале на нём заиграла искрами карта звёздного неба, потом звёзды померкли и появилось разноцветное интерактивное меню.
– Что вы предпочитаете? – поинтересовался директор с интонациями шеф-повара.
«Светская беседа, – подумал Николас. – Так я и знал. Что же, будем мило беседовать… какое-то время».
– Что-нибудь традиционное, – вполголоса ответил он, просматривая меню. – Пока не прошла адаптация, рисковать не стоит.
– Вам много приходилось летать?
– Я не впервые на Сердце Тысяч, – уклончиво ответил Николас и порадовался удачной реплике.
Йеллен сощурился. Карие глаза его стали ласковыми. Он смотрел на Николаса так, словно выиграл его в лотерею. «Началось, – подумал тот мрачно. – Сейчас господин Йеллен объяснит мне, где моё место…» Но Йеллен только уставился в стол, погонял пальцем страницы меню и сказал со вздохом:
– Я должен извиниться перед вами, господин Реннард.
– За что?
– Эта девушка… Хочется сказать – это существо, знаете, чем дольше общаешься с мантийцами, тем менее они симпатичны… Это Тики Реа, ксенопсихолог мантийского посольства.
Николас недоумённо поднял брови. Йеллен усмехнулся.
– Да, – сказал он, – они считают нас иной расой и в чём-то правы. Я должен извиниться за внезапное появление этого существа. Недосмотр. Вышла неловкость.
– Что вы, господин Йеллен, никакого беспокойства, – Николас помедлил. – Признаться, госпожа ксенопсихолог вела себя странно. Насколько я знаю, мантийцам не свойственно подобное…
– Это был акт отчаяния, – Йеллен поморщился. – Они уже месяц осаждают нас. Им нужен ти-интерфейс.
– Новая разработка? Я о ней ничего не слышал.
– Да, – кивнул Йеллен, – широкая рекламная кампания началась что-то около трёх недель назад.
«Надо же, – подумал Николас, – как он деликатен».
– Телепатический интерфейс, – дружелюбно объяснил директор. – Настоящий прорыв в науке, все мы бесконечно им гордимся. Это надстройка для ИскИнов, которая позволяет им реагировать непосредственно на мысли человека-оператора. Крайне ценно там, где требуется мгновенная реакция, и в целом очень приятно. Знаете, когда управляешь чем-то силой мысли… – И он засмеялся.
Николас согласно улыбнулся. Начитавшись новостей столичной науки, он уже не удивлялся даже промышленной телепатии.
– Что же, – сказал директор. Он посерьёзнел, но оставался по-прежнему доброжелателен. – Я имею дело с полномочным послом планеты Циалеш, не так ли?
– Вы совершенно правы.
Йеллен помедлил. Из-за его спины, из сумеречного, увитого лианами грота выехал манипулятор и поставил на стол заказ. Директор взял хрустальный кувшин, немного полюбовался им, налил в высокий стакан тёмный сок какого-то плода.
– Удивительная планета, – сказал он. – Государственный переворот, гражданская война, национализация… На что вы рассчитывали, господин Реннард? Вы шли против всего Союза Двенадцати Тысяч.
«Против Неккена, – подумал Николас. – Почему бы вам, господин директор, не сказать прямо?»
– Мы не рассчитывали, – ответил он. – Мы просто не могли мириться с ходом вещей.
Йеллен вскинул глаза и внимательно посмотрел Николасу в лицо. Тот немного отстранился; плеча его коснулся свисающий побег лианы.
– Но теперь вы готовы делать шаги навстречу, – сказал директор. – Вы раскаиваетесь в содеянном? Хотите всё вернуть на круги своя?
– Нет. Мы просто делаем шаги навстречу.
Йеллен улыбнулся.
Он на мгновение прикрыл глаза, и вдруг пол под ногами дрогнул; у Николаса мурашки побежали по спине, руки похолодели… Увитые зеленью стены распахнулись в мгновение ока, и ослепительная, обжигающая волна света хлынула внутрь. Стол, кресла, тумба с антикварными часами – всё вдруг поднялось в воздух и поплыло куда-то в сторону солнца. В ясной лазури парили облака и мчались бесчисленные машины, ледяные пики небоскрёбов вонзались прямо в космическое пространство. Сердце Тысяч, великолепная, безумная, чудовищная столица мира, открывалась во всём своём блеске. Над нею горел логотип корпорации, солнце не могло его затмить. Сквозь нестерпимый свет на Николаса смотрели ласковые карие глаза исполнительного директора Неккена, второго в числе владык… Николас, закрыв лицо ладонью, отвернулся от бешеного светила и вслепую достал очки.
– Постойте, – донёсся мягкий голос Йеллена, – простите, я совсем забыл. Сейчас прозрачность снизится.
Свет померк. Николас нервно выдохнул и медленно положил очки на стол. Огляделся – и против воли вцепился в скользкий стеклянный край.
Вокруг голубело ничто.
Маленькая платформа с ресторанным столиком медленно плыла над ущельями гор-городов. Её заключал в себе жемчужный пузырь силового поля. Высота была, кажется, что-то около трёх километров. Чуть ниже текли потоки машин, ещё ниже – прогулочные платформы.