В свое время «МК» предложил список из десяти человек под названием «Злой гений XX века», в который входили Ленин, Сталин, Берия и Ельцин. Первое место занял Ельцин, набрав чудовищно много голосов – 38,8 процента. Вероятно, это – эмоциональная оценка, к тому же не все из жизни этого человека известно людям, но думаю, будет известно все и история воздаст ему по заслугам…
Когда же Ельцин ушел из Кремля, то вместо себя оставил Владимира Владимировича Путина, которого я хорошо знал. Первым указом Путина был указ «О гарантиях президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». Чего тут только не было, в указе этом! И неприкосновенность, распространяющаяся не только на самого «прекратившего исполнение своих полномочий», но и на занимаемые им «жилые и служебные помещения, используемые им транспортные средства, средства связи, принадлежащие ему документы и багаж, на его переписку». И пожизненное денежное содержание в размере 75 процентов оклада, и пожизненная государственная охрана плюс охрана членов семьи и сопровождающих его лиц…
Тут и пожизненное медицинское обслуживание бывшего президента и членов его семьи, и право на содержание за счет федерального бюджета аппарата помощников, а также «отдельного служебного помещения, оборудованного оргтехникой, средствами связи, в том числе правительственной связью», и пожизненное пользование одной из государственных дач – Ельцин избрал роскошную правительственную резиденцию «Горки-9». И еще – полным-полно различных благ для членов семьи бывшего президента после его кончины…
Некоторые газеты не выдержали, задали язвительный вопрос: а как в данном случае писать слово «семья», с большой буквы или с маленькой?.. Ответ на этот вопрос дает, в какой-то мере, эта книга: в ней я расскажу о той травле, которая была развязана против меня, когда я попытался затронуть интересы «семьи», и в которой я защищался, защищался всеми доступными законом способами…
Тот мартовский день был солнечным. С самого утра пахло свежестью, оживающими деревьями, весной, талым снегом, еще чем-то очень вкусным, рождающим доброе настроение.
Но на душе доброго настроения не было. Хотя, если взглянуть на ситуацию с позиций чистого факта, отметая всякие эмоции, поводов для тоски и горя не было. Но человек есть человек. Человек – существо уязвимое, поранить его легко. Иногда ничего не стоит поранить. Я же не был исключением из правил.
Накануне, 17 марта, прошло заседание Совета Федерации, обсуждали мою отставку с поста Генерального прокурора России. Голосование ошеломило всех, кто следил за историей отставки, в том числе ошеломило и меня самого (а я все-таки готовился к худшему): 143 человека проголосовали против отставки и только шесть – за.
На следующее утро меня вызвал президент.
Вот теперь я и ехал к нему. В больницу, в так называемую «кремлевку». Утром, едва рассвело, мне позвонил Владимир Дмитриевич Метелкин – генеральный директор нашего медицинского комплекса на реке Истре, мы с ним каждое воскресенье в одной команде режемся футбол, – и сообщил, что ночью по второму каналу TV показали пленку, на которой человек, похожий на Скуратова, занимается амурными делами с проститутками.
Гаденькая это штука, противная, вышибающая злую слезу обиды, – подобные, тщательно срежиссированные, тщательно склеенные пленки. Людям, что занимаются этим, обычно не подают руки.
Звонок Метелкина светлых красок в настроение не добавил, но хорошо, что Владимир Дмитриевич предупредил меня.
И как только те, кто дал пленку в эфир, не понимают, что ее показ – это уголовное дело, за которое можно получить срок и отправиться в места, не столь отдаленные: ведь речь шла не только о банальной диффамации, но и оказании давления на прокурора в связи с расследованием уголовного дела, что является серьезным преступлением против правосудия…
Президент, казалось бы, по главной своей обязанности должен быть гарантом Конституции и законов, свято оберегать их, наказывать тех, кто преступает их, но, увы, этим гарантом президент наш оказался лишь на словах… К этому времени я уже понимал, что ни в 1993 году, когда танки в упор расстреляли здание парламента, он уже не был гарантом, ни когда отправлял ребят на бойню в Чечню, не был гарантом, ни в событиях весны 1996 года, когда он чуть было не разогнал Государственную Думу, – об этом я еще расскажу, – также не был гарантом. Не был он гарантом и в случае с незаконно уволенным генералом Коржаковым – начальником охраны, и в случае со мной. В основе всей его деятельности лежало, к сожалению, одно пренебрежение к закону, замешанное на осознании вседозволенности – ему, как царю, можно все. Правда, и прокуратура не проявила в этом вопросе достаточной принципиальности. А как он тасовал в последнее время премьеров и правительства?
В машину ко мне каким-то чудом прозвонилась журналистка из телекомпании НТВ, попросила прокомментировать ночной показ пленки по РТР. Я чувствовал, как внутри меня возникло какое-то жжение, едва не перехватившее дыхание, за ним – злость.
Странная сложилась ситуация с показом этой пленки. Решение Совета Федерации состоялось, голосование известно: 143 на 6, аргументы сторон высказаны. По логике, показывать надо было до заседания Совета Федерации… Впрочем, раз давят – значит, был у окружения Бориса Николаевича страх, значит, они боялись. И прежде всего разоблачений, уличений в воровстве, во взяточничестве, в том, что они ободрали страну, сделав людей непомерно нищими, а себя непомерно богатыми…
– Считаю, что это – форма давления в связи с расследованием крупного уголовного дела, – сказал я.
– Какого дела? – заинтересовалась журналистка.
– Дело… – я задержал дыхание, решая, назвать или не назвать фирму, которой это касается впрямую, – швейцарской фирмы «Мабетекс».
Так я впервые на всю страну назвал фирму, связанную преступными нитями с кремлевской верхушкой.
– Давление же на меня оказывают те, кто боится расследования, – добавил я.
Сказать больше я ничего не мог, не имел права…
* * *
Вот и ЦКБ. Я поднялся на лифте на этаж, где находилась комната заболевшего президента. Первый человек, которого я увидел, был Юрий Васильевич Крапивин – начальник Федеральной службы охраны. Он пытался переговорить со мной о смене моей охраны. Дело в том, что Генеральный прокурор – один из восьми охраняемых государством лиц. В эту восьмерку входят сам президент, премьер-министр, председатели трех высших судов России – Верховного, Арбитражного и Конституционного, председатели двух палат парламента и Генеральный прокурор… Подобный разговор Крапивин вел со мной еще в феврале, но тогда я резко высказался против: мы начали расследовать дела, связанные с самыми могущественными людьми России, и смена охраны может быть чревата…