— Отходим! — рявкнул я. — Немедленно!
Головатюк тут же прекратил огонь и принялся, лежа на брюхе, пятиться назад, волоча за собой разорванный сидор, а вот младший политрук никак не отреагировал на мою команду, продолжая самозабвенно давить на гашетку своего пулемета. Я с большим удовольствием отвесил ему подзатыльник.
— А? — ошалело дернулся он, уставившись на меня.
— Отходить, я сказал! — прорычал я, делая зверское лицо.
— Но…
— Быстро! — возвысил я голос. — Куда?! — дернул я его за шиворот, когда он попытался подняться на ноги. — Ползком!
Иванюшин двинулся следом за Головатюком, правда, гораздо более неуклюже. Я снова развернулся в сторону противника, и в этот момент выстрелило самоходное орудие.
Выстрел оказался не слишком удачным. Мы находились ниже уровня дороги, так что снаряд прошел гораздо выше, не задев никого из нас, но его психологическое воздействие оказалось гораздо более эффективным. Иванюшин дернулся, вместо того чтобы продолжать двигаться ползком, ожидая момента, пока между ним и противником, ведущим огонь, не окажется достаточного количества стволов и веток, способных защитить от поражения летящих в нашу сторону пуль, испуганно вскочил на ноги и бросился наутек. Теперь он мог рассчитывать только на удачу. Я зло выругался, но ничего уже поделать было нельзя. Оставалось только надеяться, что Головатюк окажется психологически более стойким и не последует его примеру. А если нет… что ж, в таком случае придется снова положиться на удачу.
Я швырнул три оставшихся лимонки в сторону левой из обходящих нас с флангов групп, постаравшись положить их в геометрические центры наибольших скоплений личного состава, а затем подхватил «дегтярь» и принялся прореживать правую группу. После полутора десятков выстрелов пулемет вхолостую щелкнул: закончился боезапас. Я досадливо сморщился и, подтянув к себе наш веревочный контейнер, быстро извлек из него еще один пулемет, снятый с коляски второго мотоцикла, который мы бросили на дороге. Питание боезапасом у него осуществлялось путем использования ленты емкостью навскидку патронов в пятьдесят, уложенной в металлическую коробку. А таких коробок у меня было аж четыре, так что должно было хватить…
* * *
— …Здравствуйте, товарищи бойцы, — поприветствовал я двух новичков.
Один тут же вскочил на ноги и, разгладив гимнастерку, попытался принять строевую стойку. А второй окинул меня равнодушным взглядом и не пошевелился. Все понятно. Я сделал шаг вперед и со столь же равнодушным лицом отвесил ему сильную оплеуху. Он кувыркнулся и вскочил на ноги, держась за щеку, на которой наливался багровым цветом след от моей ладони.
— Ах, ты… — Он бросился ко мне, отводя руку назад для размашистого удара.
Я поймал его кулак, устремившийся к моей переносице, и, чуть закрутив запястье, легким толчком правой руки развернул бойца, используя для этого его собственную инерцию, после чего взял на болевой прием. Жестко зафиксировав его руку, я несколько секунд держал бойца в полуподвешенном состоянии, а затем отпустил и сделал шаг назад. Он шумно выдохнул, повернулся, вытер пот, от боли выступивший на лбу, и уставился на меня. Я сказал:
— Попробуем еще раз. Здравствуйте, товарищи бойцы!
На этот раз передо мной вытянулись оба.
— Здрав… жел… тарщ командир.
Я по-прежнему был в той самой гимнастерке без знаков различия, в которую меня обрядили еще в особом отделе, поэтому обратиться ко мне по званию было для них несколько затруднительно. Хотя звание я себе, так сказать, присвоил…
* * *
…От немцев мы оторвались. Большую часть оружия и припасов пришлось бросить, но хозяйственный Головатюк уволок-таки порванный мною сидор. Я же, расстреляв все патроны, выбросил пустой пулемет и, подхватив также пустой «дегтярь», патроны к которому в сидоре у Головатюка, как я помнил, имелись, быстрым скользящим шагом двинулся за своими подчиненными.
Вслед не стреляли. Последнюю сотню патронов из трофейного пулемета я использовал как раз на то, чтобы отучить оставшихся в живых высовываться. Так что ответный огонь практически затих. В принципе, если судить по этим пятнадцати минутам боя, я был способен уничтожить все вражеское подразделение, включая самоходное орудие. Ну не полностью, хотя расстрелять приборы наблюдения и сбить гусеницу я был способен даже с учетом того рассеивания, которое давало местное оружие. Но в данный момент делать этого совершенно не следовало. Да и проверять было все-таки рискованно. Несколько попаданий местных тяжелых пуль, и у меня серьезно снизится подвижность, а при нынешнем соотношении сил меня вполне можно нашпиговать свинцом, как каплуна изюмом. И все. С сотней пуль в жизненно важных органах никакой метаболизм не справится. Так что оторвались, и ладно…
Головатюка и Иванюшина я догнал где-то метров через четыреста. Сержант довольно грамотно занял позицию на противоположной стороне небольшого овражка, а младший политрук со своим пулеметом залег шагах в десяти справа от него. Но крайне неудачно. Я поморщился: дал Бог бойца!.. Если судить по результатам только что состоявшегося боя, оружием он владеет крайне слабо, физически не подготовлен, тактически неграмотен, психологически неустойчив… и при этом командир! Интересно, какие функции возложены в этой армии на младших политруков?..
Я обошел овраг и приблизился к залегшему Иванюшину, безотрывно пялящемуся в том направлении, откуда мы пришли. Он не замечал меня до того момента, пока я не присел на корточки рядом с ним.
— Ой!.. Товарищ командир… — он оторопело покосился в прежнем направлении, — а как вы…
— Как ты меня назвал? — негромко прервал я его.
— Това… товарищ командир, — тихо повторил он, уже понимая, к чему я клоню.
— Тогда почему ты открыл огонь, не дожидаясь моей команды?
Младший политрук сглотнул.
— Я… это… товарищ Сталин… беспощадно уничтожать врага…
— Ну про это я уже читал. Как раз в том тираже дивизионной газеты, оставшимся там вместе с кучей крайне полезных вещей, которые пришлось бросить, — покачал я головой.
Иванюшин набычился. Да уж, с дисциплиной тут как-то не очень.
— Скажи мне, младший политрук, — вкрадчиво начал я, — а сколько врагов ты собирался уничтожить, прежде чем уничтожат тебя?
Он гордо вскинул голову:
— Столько, сколько удалось бы!
— Ну примерно?
Младший политрук снова дернул головой.
— Там их было достаточно.
Я вздохнул:
— Судя по результатам твоей первой очереди, выпущенной с тридцати метров по неподвижно стоящему противнику, тебе это не помогло бы.
Иванюшин погрустнел и насупился. Действительно, его первая очередь, выпущенная почти в упор по довольно тесной группе из трех человек, привела в лучшем случае к легкому ранению одного из них. Большая часть пуль бесполезно пробарабанила по броне транспортера и самоходного орудия.