Валландер крепко ухватился за эту мысль, боясь потерять ее, так и не додумав до конца. Преступник перемещается на большие расстояния. У него должна быть лошадь. Мотоцикл. Который стоял за сараем ремонтников. Когда едешь в машине — сидишь внутри, когда едешь на мотоцикле — сидишь верхом.
Он двинулся обратно к дому. Впервые за время расследования он почувствовал, что у него начинает вырисовываться портрет человека, которого они ищут. Минутное напряжение, обострившаяся чуткость — и он сделал открытие. Но Валландер все же решил, что пока будет держать свои догадки при себе.
Одно из окон верхнего этажа распахнулось. Из него высунулся Шёстен.
— Поднимайся наверх! — крикнул он.
Валландер снова вошел в дом Лильегрена. Он недоумевал, что еще они могли там обнаружить. В одной из комнат, которая, по-видимому, служила хозяину кабинетом, возле книжной полки стояли Шёстен и Анн-Бритт. Шёстен держал в руке пластиковый пакетик.
— Похоже на кокаин, — сказал он. — Или героин.
— Где он лежал? — спросил Валландер.
Шёстен указал на выдвинутый ящик шкафа.
— Не исключено, что есть еще, — проговорил Валландер.
— Я позабочусь о том, чтобы сюда привезли собаку.
— Думаю, тебе также следует отрядить нескольких человек для опроса соседей. Пусть узнают, не обратил ли кто внимания на мужчину на мотоцикле. И не только вчера вечером или ночью. Раньше тоже. Скажем, в последние недели.
— Он приехал на мотоцикле?
— Думаю, да. Раньше он использовал мотоцикл. Ты потом все прочитаешь в деле.
Шёстен вышел из комнаты.
— В деле нет ни слова о мотоцикле, — удивилась Анн-Бритт.
— А должно бы быть, — рассеянно ответил Валландер. — Мы ведь установили, что у дороги на подъезде к дому Карлмана, на противоположной стороне стоял мотоцикл. Разве нет?
В ту же минуту он увидел в окно Экхольма и Хансона. Они шли по гравиевой дорожке, обсаженной кустами роз. Вместе с ними был еще один человек. Валландер догадался, что это начальник хельсингборгской полиции. На полпути к дому их встретил интендант Биргерсон.
— Нам, наверное, стоит спуститься, — сказал Валландер. — Ты что-нибудь нашла?
— Этот особняк напоминает мне дом Веттерстедта, — сказала она. — Та же мрачная буржуазность. Но здесь хотя бы есть кое-какие семейные фотографии. Не знаю, помогут ли нам они. По-видимому, у Лильегрена в роду были одни кавалеристы. Сконские драгуны. Если верить фотографиям.
— Фотографий я не видел, — произнес Валландер извиняющимся тоном. — Но охотно тебе верю. Его махинации с подставными акционерными обществами очень напоминают примитивное ведение войны.
— Есть фотография одной пожилой пары на фоне дачного домика, — сказала Анн-Бритт. — Если я правильно разобрала надпись на обратной стороне, это бабушка и дедушка Лильегрена по материнской линии, снимок сделан на Эланде.
Они спустились вниз. Лестница была перегорожена повдоль, чтобы не затаптывались следы крови.
— Пожилые одинокие мужчины, — произнес Валландер. — Наверно, их дома похожи, потому что сами хозяева были друг другу сродни. Кстати, сколько лет было Оке Лильегрену? Ему уже исполнилось семьдесят?
Вопрос повис в воздухе, потому что Анн-Бритт Хёглунд ничего не могла на него ответить.
Импровизированный конференц-зал устроили в столовой Лильегрена. Экхольму не было надобности присутствовать на оперативке, и Шёстен выделил в его распоряжение одного полицейского, который мог предоставить ему всю необходимую информацию. Когда все расселись по местам и совещание началось, Хансон поразил Валландера решительностью своих взглядов на то, как им действовать дальше. Хансон не терял времени даром и в дороге уже успел провести телефонные совещания с Пером Окесоном и с представителями Государственной криминальной полиции в Стокгольме.
— Было бы ошибкой утверждать, что положение серьезно изменилось из-за того, что произошло в этом доме, — начал Хансон. — Мы осознали его драматичность, как только поняли, что имеем дело с маньяком. Но, наверное, все же можно сказать, что сегодня мы перешли определенный рубеж. Нет никаких оснований полагать, что цепь убийств прервется. На это можно только надеяться. Государственная криминальная полиция, со своей стороны, готова оказать любую помощь, какая нам потребуется. Формальности, связанные с организацией следственной группы, в которую войдут представители разных полицейских округов, а также наши коллеги из Стокгольма, не доставят нам больших хлопот. Я думаю, никто из присутствующих не станет возражать против того, чтобы руководителем следственной группы остался Курт Валландер?
Никто не возражал. Шёстен одобрительно кивнул с другого конца стола.
— Курт пользуется определенной известностью, — продолжал Хансон без малейшей иронии. — Начальник Государственной криминальной полиции считает само собой разумеющимся, что Курт и дальше будет возглавлять расследование.
— Я не возражаю, — произнес начальник полиции Хельсингборга. Больше он не проронил ни слова.
— Существует отлаженный механизм, который позволит нам приступить к совместной работе в самом скором времени, — продолжал Хансон. — У прокуратуры на этот случай тоже предусмотрены свои процедуры. Теперь же самое главное — определить, какая именно помощь нам нужна от Стокгольма.
Валландер был горд и в то же время взволнован. Он был уверен в собственных силах и понимал, что вряд ли кто-нибудь другой лучше справится с руководством следственной группой.
— В нашей стране раньше случалось что-нибудь похожее? — спросил Шёстен.
— Экхольм утверждает, что нет, — ответил Валландер.
— Я просто подумал, что было бы неплохо подключить к работе полицейских, у которых уже есть опыт в раскрытии подобных преступлений.
— Тогда нам придется приглашать их с континента или из США, — сказал Валландер. — Я в это не особо верю. Во всяком случае, сейчас этого делать не следует. Вот кто нам действительно нужен, так это опытные следователи. Которые смогут повысить наш общий потенциал.
На принятие необходимых решений ушло меньше двадцати минут. После этого Валландер поспешно вышел из комнаты и отправился разыскивать Экхольма. Он нашел его в верхнем этаже, возле ванной комнаты. Они вместе перешли в гостиную, которой, судя по всему, уже давно не пользовались. Валландер открыл окно, чтобы освежить застоявшийся воздух. Затем сел на край кровати и изложил Экхольму все, о чем думал утром.
— Возможно, ты и прав, — проговорил Экхольм, когда Валландер замолчал. — Человек с психическими отклонениями играет роль воина-одиночки. В истории криминалистики подобных примеров немало. Но не в Швеции. Человек превращается в кого-то другого и отправляется мстить. Именно месть является самым распространенным мотивом. Переодевание освобождает убийцу от чувства вины. Точно так же актер не испытывает угрызений совести из-за поступков своего героя. Впрочем, не надо забывать, что есть еще и группа психопатов, которые убивают исключительно ради собственного удовольствия.