Итак, оставались только гости и мистер Фарроуч. Но он был слугой, а значит, никогда не развивал искру, и также не способен на это. Я мысленно обратилась к трём оставшимся. Но, как ни старалась, не могла придумать, зачем им это нужно. Может, мистер Дрейк хотел таким образом подольститься к графине? Или же скучающая Дезире решила положить конец затянувшемуся представлению, чтобы снова поглотить всеобщее внимание? И то и другое казалось вполне правдоподобным, но сама я почему-то в это не верила, чувствуя, что дело в другом. О последнем, мистере Брауне, я не могла толком ничего сказать: он мало говорил и много пил. Пока на этом всё.
Помимо воли, мои мысли возвращались к мистеру Фарроучу — слишком уж большим совпадением казалось его появление в нужный момент. Вот он бы точно помог виконту просто ради хозяина, которому, как свидетельствовало всё виденное мною ранее, был искренне предан. Но, как бы мне ни хотелось найти разгадку, пришлось отказаться от этой мысли, ввиду вышеупомянутых объективных причин.
Услышав шум во дворе, я выглянула в окно и увидела всю компанию, спускающуюся по лестнице. Мужчины переоделись в простые охотничьи костюмы, женщины же, наоборот, принарядились. На Дезире была уже другая, лиловая, амазонка модного кроя, с золотыми пуговицами, перегруженная вышивкой и деталями. Леди Фабиана, напротив, была облачена в простой наряд карминового оттенка. Но даже невооруженным глазом было видно, что эта подчеркнутая и очень шедшая ей простота обошлась графу многократно дороже, чем все рюшечки Дезире. Последняя шла под руку с хозяином замка и без умолку о чём-то трещала.
Лаконичное замечание мистера Брауна о погоде было совершенно справедливо в обеих частях: туман рассеялся; туман рассеялся немного. Не представляю, как они собираются охотиться в этой дымке. Но это препятствие, похоже, только подогревало участников безумной затеи. Они расселись по лошадям, и вскоре цветная кавалькада выехала за ворота. Яркие пятна ещё какое-то время маячили за оградой, постепенно бледнея, пока их окончательно не поглотило белое марево. Последними затихли звуки — повизгивающий смех Дезире и лай собак.
Я отошла от окна и убрала карандаш в ящик комода. Неизвестно, сколько они будут отсутствовать, а потому нельзя терять ни минуты. Я собиралась воспользоваться отсутствием хозяев, чтобы отыскать комнату, где, как надеялась, найду ответы на свои вопросы или хотя бы на часть из них. Проще говоря, я хотела отыскать и хорошенько обыскать комнату Мэтти. А может, мне и не придётся её обыскивать? Вдруг улика окажется на самом видном месте? Я вдруг представила расплывающееся на ковре огромное вишнёвое пятно и поскорее стерла этот образ. Для начала нужно найти саму комнату, открыть её (благо, двери снабжены замочными скважинами, а они, в свою очередь, сделаны из твёрдой материи), а потом уже делать выводы.
Поиск я планировала начать с третьего этажа, где располагались комнаты слуг, включая и мою. Я была уверена, что это не займёт много времени: не так уж много здесь запертых пустующих комнат. По крайней мере, я искренне надеялась, что мне не придётся спускаться на первый этаж. После ночной вылазки, предпринятой ещё в самом начале, я избегала появляться в том коридоре. При одном воспоминании о крови, кричащей на стенах и полу, меня бросало в дрожь. Точнее, это была даже не кровь — саму её давно стёрли, — а воспоминание о ней. В памяти остаются глубокие отпечатки, их невозможно стереть жесткой щеткой с мылом.
Момент был удобным ещё и потому, что в этот час слуги обычно занимались каждый своим делом, а потому можно было не опасаться, что мне помешают. Впрочем, в случае чего, я сделаю вид, что попросту ошиблась дверью.
Прежде чем выйти из комнаты, я ещё раз подошла к окну — убедиться, что никакое непредвиденное обстоятельство (такое, например, как пьяное падение с седла) не заставило господ повернуть обратно. Двор был пуст, но за воротами маячил смутный силуэт. Кто-то шёл к замку. По мере приближения контур прояснялся, и вскоре я узнала Ваухана. Моё сердце тут же громко стукнуло. И лишь потом я сообразила, что он мог прийти сюда по делу: наверняка Симона заказала ему продукты. Но их обычно привозили ранним утром, да и в руках у юноши ничего не было.
Он остановился перед воротами и окинул взглядом фасад, словно кого-то ища. Я поняла, что он здесь по личному делу.
Я вылетела из комнаты, совершенно позабыв набросить что-нибудь тёплое на плечи. На ходу приглаживая волосы и придумывая, что ему скажу, я пронеслась по коридору, сбежала по лестнице и проскочила мимо удивлённого Ярика. Толкнув тяжелую входную дверь, я выбежала на крыльцо.
Моя улыбка тут же угасла, а сердце неприятно сжалось: по дорожке мне навстречу шёл мистер Бернис, а у ворот уже никого не было.
— Мистер Бернис, здесь только что был человек из деревни, вы его видели?
Старик смерил меня высокомерным взглядом.
— Он уже ушёл.
Дворецкий попытался продолжить путь, но я преградила дорогу, пренебрегая приличиями.
— Он сказал, зачем приходил?
— Он приходил с визитом.
— Но почему он ушёл?
— Потому что я объяснил молодому человеку, что у нас здесь не дом свиданий. Для этого есть деревенские танцульки.
— Он не сообщил, к кому приходил? — настаивала я, игнорируя возмущённый взгляд.
— Нет. Потому что меня это не интересовало.
— Он не сказал, вернётся ли позже?
— Надеюсь, этого не произойдёт, — сухо отрезал старик. — Кто бы мог подумать! Раньше такое трудно было себе даже представить: заявиться посреди дня, отвлечь людей от работы и требовать встречи с прислугой. Вам бы, мисс, следовало постыдиться.
И тут я поняла, что мистер Бернис солгал: Ваухан приходил ко мне. Вот только я сомневалась в том, что он «требовал» встречи. Скорее, поинтересовался, здесь ли я.
— Вы меня, наконец, пропустите или будете и дальше всячески препятствовать работе?
Я посторонилась, но извиняться не стала. Интересно, какую работу имел в виду мистер Бернис, учитывая, что хозяев дома не было, а прислуга и так была занята делом и не нуждалась в его понуканиях?
Дворецкий поднялся на крыльцо, бросив на меня последний осуждающий взгляд, и скрылся в доме, а я подошла к воротам и взялась за прутья. Они были влажными от тумана, а ещё шершавыми, потому что краска кое-где сошла, обнажив нижние слои. Всё внутри опустилось.
Я повернулась, чтобы вернуться в дом, когда заметила около кустов какое-то яркое пятно. Это оказалось крепкое красное яблоко, насаженное на остроконечный прут изгороди, как голова на пику. Настроение мгновенно улучшилось. Это было послание: точно такое же яблоко я видела в руках Греты. Я сняла его, отерла о подол и вдохнула запах. Плод был очень ароматным. Бывают красивые и сочные яблоки, но при этом абсолютно безвкусные — как будто жуешь прессованные листья, накачанные сиропом. Но это пахло так, что рот тут же наполнился слюной.
Размышляя над тем, зачем Ваухан приходил, я вспомнила о танцах, которые были назначены на послезавтра, и вот уже в который раз пожалела, что отказалась от его предложения. А потом в очередной раз отругала себя за то, что думала о танцах в то время, как единственное, что должно было меня волновать, — это судьба Мэтти.