На секунду темнота стала кромешной, а потом кто-то крепко ухватил меня за шиворот и потащил наверх.
— Держись, Энн! — услышала я.
Я, как могла, помогала нежданному спасителю, вяло отталкиваясь руками. Почувствовав под собой твёрдую поверхность, я перекатилась на бок и сплюнула горькую, скрипевшую на зубах землю. Мужчина пыхтел рядом, тоже переводя дыхание. Прошла минута, и я начала приходить в себя. Волосы лезли в глаза, мешая увидеть, кто передо мной. Сильные руки подхватили меня под мышки, перевернули, и я увидела злого Ваухана.
— Какого черта, Энн? — прорычал он мне в лицо. — Какого черта ты раскапывала могилу Дороти Гросс?!
В подобных обстоятельствах переход на «ты» казался естественным.
— Потому что там не Дороти… — только и смогла выдавить я, отводя прилипшую прядь.
— Что ты мелешь! Конечно, она. Кому ещё там быть?
— Ты же сам сказал, что на этом кладбище уже давно не хоронят.
— Да, не хоронят… то есть обычно не хоронят. Но ради дочери всеми уважаемого бакалейщика граф сделал исключение.
Я помотала головой.
— Слушай, Энн, — он опасливо тронул меня за плечо и заговорил мягко, как с умалишенной. Впрочем, что ещё можно было подумать в такой ситуации? — Я видел, как её туда положили, помогал заколачивать гроб, а потом засыпать его землёй.
Я всё ещё не верила:
— Месяц назад… И ей было всего пятнадцать…
— Да, Дороти в три дня унесла лихорадка, и её старик тоже чуть не помер с горя. Я хорошо её знал. Поверь, там она.
— Нет, ты не понимаешь… — несвязно забормотала я.
— Конечно, не понимаю! — взорвался он. — А чего ты ожидала?!
Он так выкатывал глаза, что я не удержалась: откинула голову и расхохоталась — безудержно, громко, с повизгиваниями, и, к своему ужасу, не смогла остановиться. Хохотала до тех пор, пока смех не перешёл в рыдания, а потом в бульканье. А он всё смотрел на меня. А потом молча поднял на руки, прижал к груди и уселся вместе со мной на соседнюю могилу («Боре Гринвэй, пивовар. Мы не забудем твой эль»). По-прежнему не разжимая объятий, он принялся укачивать меня, как маленького ребенка, что-то нескладно напевая. Я подпевала ему всхлипами.
А потом я ему рассказала. Всё-всё. Про то, как мы с Мэтти росли в интернате, и как я сломала палец на ноге, а она дула на него каждый вечер перед сном, чтобы он побыстрее зажил, и как плакали, когда умерла её канарейка, и как счастлива она была, узнав о первом в жизни назначении. О том, как я радовалась вместе с ней, и что поначалу всё было хорошо, а потом её письма изменились, а последнее было написано явно не ею. И, как гром среди ясного неба, пришло известие о том, что в Ашеррадене снова требуется гувернантка. И наконец, как я немедленно отправилась сюда, чтобы отыскать её.
Он слушал, не перебивая. Закончив, я почувствовала страшную усталость — речь отняла последние силы. А в больших теплых руках было так хорошо и спокойно, что хотелось провалиться в сон. Под ухом раздавались ровные гулкие удары.
Я всё ждала, что он скажет.
— Ты вся в грязи, — сказал он.
— Это ничего, это легко исправить, — устало отмахнулась я.
— Я шёл за тобой, — признался он. — Видел, как ты вышла из таверны, и пошёл следом.
— Почему не окликнул?
— Не знаю… было что-то в том, как ты шла: оглядываясь по сторонам, будто не хотела, чтобы кто-то видел. Я подумал, это из-за какого-то глупого девчачьего секрета. И решил проследить, чтобы ты в целости вернулась в замок.
Я вспомнила, как, выходя из сарая с лопатой, услышала треск. Наверняка это был он.
— Ты теперь будешь думать, что я сумасшедшая?
— Да.
Он ответил, глядя в пустоту перед собой и о чём-то крепко задумавшись. Непроизвольно он сжал руки так сильно, что мне стало больно. Я попыталась высвободиться, и он, заметив это, спохватился и ослабил хватку.
— Прости.
— Ваухан…
— Да?
— Поцелуй меня…
Он опустил глаза и наконец посмотрел на меня. А потом наклонился и поцеловал в лоб.
— Ты устала. А ещё у тебя все губы в кладбищенской земле.
Это меня отрезвило. Я пошевелилась, и он аккуратно поставил меня на ноги. Отойдя в сторону, я закрыла глаза, а когда снова их открыла, вокруг многострадального платья Беулы кружилось черное облако. Повисев в воздухе, оно начало медленно оседать. Наряд вновь стал чистым и даже сухим. Правда, остался мятым.
Я оглянулась на могилу, которую едва не разделила с Дороти Гросс, и поняла, что явно переусердствовала: рыхлая земля была похожа на порошок. Ваухан перехватил мой взгляд, пробормотал: «Чтоб меня» — и направился к ней. Схватив лопату, он в пять минут раскидал сделавшуюся легкой землю. Потом сходил в сарай и вернулся с молотком и каким-то поблескивающим инструментом с загнутыми концами. Спрыгнул вниз, вытащил гвозди и поднял крышку.
Из-за прошедших дождей девушка лежала наполовину в воде. Но лицо, которое я увидела, не принадлежало Мэтти, и я снова расплакалась — на этот раз от облегчения. Он молча заколотил крышку и закидал яму землёй.
Потом встал рядом со мной, обнял за плечи, и мы оставались так какое-то время, глядя на надгробный камень.
— Ваухан…
— Да? — с опаской отозвался он.
— Ты спас мне жизнь.
— Да, кажется…
Потрясение наступило только сейчас. Лишь теперь до меня начало доходить всё, что произошло.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Ну, графу не придётся искать новую гувернантку…
— Не шути так.
— Извини.
Я повернулась к нему, пытаясь совладать с собой, но голос срывался от волнения.
— Это значит, что Мэтти здесь нет, — кивнула я на холмик. — И она, возможно, жива!
Я бросилась к нему и крепко обняла, но тут же спохватилась и отодвинулась.
— Конечно, она жива. Уверен, Мэтти скоро даст о себе знать и всё тебе объяснит. И это объяснение окажется очень скучным и никак не связанным со злодейскими убийствами. А сейчас, знаешь, что тебе нужно?
Он положил тяжёлые руки мне на плечи и заглянул в глаза.
— Конечно! Мне нужно проследить за мистером Фарроучем, потом…
Он мягко накрыл мой рот ладонью.
— Сейчас тебе нужно вернуться в замок, выпить кружку горячего молока с печеньем, самым большим, какое сможешь найти, и хорошенько выспаться.
Я попыталась возразить, но он лишь теснее прижал ладонь.
— А завтра выкинуть всё это из головы и спокойно вернуться к работе. И постараться ни во что больше не ввязываться.