– Сумасшедший засранец, – пробормотал он, чувствуя, как его переполняет странное восхищение. – Видно, и вправду тебе приспичило удрать.
Затем с негромким праздничным хлопком взлетела вдруг откуда-то осветительная ракета; магниевый огонь под белым парашютиком начал медленно опускаться в пустыню. Почти сразу же полыхнули еще две, а с запада донесся треск длинной автоматной очереди. Боковым зрением Тернер заметил, что Уэббер, спотыкаясь, бежит через кусты к бункеру, однако взгляд его был прикован к описывающему круги дельтаплану – к веселеньким оранжево-голубым матерчатым крыльям, к фигуре, скорчившейся на сиденье среди растяжек над хрупким треножником шасси. Лицо человека скрывали очки ночного видения.
Митчелл.
Плывущие в поднебесье огни заливали стоянку ярким светом – как футбольное поле. Дельтаплан заходил на посадку – грациозным и таким ленивым разворотом, что Тернеру хотелось закричать. Где-то за периметром площадки белой аркой повисла в воздухе линия трассеров. Мимо.
Приземляйся. Приземляйся. Тернер бежал, перепрыгивая через кочки, через какие-то кусты, которые цеплялись за брюки, за полы расстегнутой парки.
Осветительные ракеты. Зарево. Свет. От инфракрасных очков Митчеллу теперь никакого проку, он не видит теплового излучения грелок. Он промахнулся мимо полосы. Носовое колесо за что-то зацепилось. Дельтаплан зарылся носом, как смятая, порванная бабочка, и наконец застыл в поднятом им облаке белой пыли.
Вспышка взрыва, казалось, достигла Тернера за мгновение до звука, отбросив на бледный кустарник перед ним его собственную тень. Взрывная волна подхватила его и повалила на землю – откатившись в сторону, он увидел желтый огненный шар на месте расколотого надвое хирургического бокса и понял, что Уэббер выпустила-таки свою противотанковую ракету. Потом он вновь оказался на ногах, вновь побежал, сжимая револьвер.
Он достиг покореженного дельтаплана Митчелла как раз в тот момент, когда погасла первая осветительная ракета. Но сразу же, словно из ниоткуда, взлетела еще одна и распустилась над головой. Звук стрельбы стал теперь непрерывным. Перепрыгнув через смятый лист ржавой жести, Тернер обнаружил скорчившегося на земле пилота; голова его и лицо были скрыты под самодельным шлемом, из которого выступали уродливые линзы. Прибор ночного видения был примотан к шлему тускло серебрившейся изолентой. Свернувшееся в клубок тело – укутано в несколько слоев темной одежды. Словно со стороны Тернер увидел, как его руки терзают ленту, сдергивают инфракрасные очки. Руки превратились в два самостоятельных существа, два бледных подводных создания, живущие своей жизнью на дне какой-нибудь глубоководной тихоокеанской впадины. Ему оставалось лишь смотреть, как они отчаянно срывают ленту, шлем, очки. А когда все это улетело, отброшенное, прочь, он уставился на белое девичье лицо под волной длинных, липких от пота каштановых волос, которые, выплеснувшись из-под шлема, смазали темную струйку крови, бегущую из носа. Глаза девушки открылись, показав пустые белки, и тогда Тернер по-пожарному закинул ее за спину и неуклюже метнулся, надеясь, что бежит правильно, в сторону реактивного самолета.
Второй взрыв он почувствовал через подошвы теннисных туфель и будто наяву увидел перед собой идиотскую улыбку пластикового комка взрывчатки, налепленного на киберпространственную деку Рамиреса. Вспышки не последовало – только звук и отдача взрывной волны по всему бетону автостоянки.
А потом он очутился в кабине, где, как в новеньком автомобиле, пахло длинными мономерными цепочками – привычный аромат техники новейшей чеканки. Позади него – девушка, безвольная кукла, спеленутая в коконе противоперегрузочной сетки. Конрою пришлось заплатить дополнительные бабки торговцу оружием в Сан-Диего, чтобы тот установил эту сетку позади пилотской. Самолет дрогнул, оживая, когда Тернер заворочался, устраиваясь поудобнее в своей сетке. Он пошарил в поисках кабеля, нашел его, вырвал из разъема микрософт и воткнул на его место коннектор интерфейса.
Знание вспыхнуло в голове, как заставка компьютерной игры, и Тернер подался вперед, ощущая себя самолетом, да и, по сути, став им – чувствуя, как перестраивается под ним в стартовую позицию гибкая посадочная рама, как мягко гудят сервоприводы, закрывая фонарь кабины. Противоперегрузочная сетка вздулась вокруг него, жестко фиксируя конечности; в правой руке все еще был зажат револьвер.
– Вперед, мать твою!
Но самолет и так все понял. На Тернера навалилось ускорение, и он погрузился во тьму.
– Вы были без сознания, – сказал самолет.
Смоделированный чипом голос смутно напоминал голос Конроя.
– И сколько же?
– Тридцать восемь секунд.
– Где мы?
– Над Нагосом.
Зажегся верхний дисплей, высветив дюжину постоянно изменяющихся фигур, а поверх них – упрощенную карту района «Аризона – Сонора».
Небо побелело.
– Что это?
Молчание.
– Что это?
– Сенсоры определяют взрыв, – сказал самолет. – Мощность как у тактической ядерной боеголовки, но электромагнитное излучение отсутствует. Эпицентром разрушения является точка нашего взлета.
Белое сияние поблекло и исчезло.
– Отменить курс, – приказал Тернер.
– Курс отменен. Прошу дать новые координаты.
– Хороший вопрос, – протянул Тернер.
Он не мог повернуть голову, чтобы взглянуть на девушку у себя за спиной. Как она там, жива ли?
Марли снился Ален… сумерки над лужайкой полевых цветов. Он баюкал ее голову на сгибе локтя, потом нежно погладил по волосам и сломал ей шею. Лежа неподвижно в траве, она прекрасно сознавала, что он делает. Он целовал ей лицо и плечи. Он забрал у нее деньги и ключи от комнаты. Звезды стали огромными, будто приклеенными над сочной яркостью полей, а она все чувствовала его руки у себя на шее…
И проснулась. Утренний аромат кофе, квадраты солнечного света, разбросанные по книгам на столе Андреа, успокаивающе знакомый утренний кашель подруги – это Андреа прикуривает от конфорки свою первую утреннюю сигарету. Стряхнув темные краски сна, Марли села на кушетке в гостиной подруги, обхватив руками колени поверх темно-красного стеганого одеяла. После Гнасса, после полиции и репортеров ей никогда не снился Ален. Или, если и снился, пришло ей в голову, она подсознательно отфильтровывала эти сны, стирала их, прежде чем проснуться. Она поежилась, хотя утро было теплое, а затем отправилась в ванную. Вот уж чего она не хотела бы – чтобы ей еще когда-нибудь приснился Ален.
– Пако сказал, что Ален пришел на нашу встречу с оружием, – сказала она, когда Андреа протянула ей голубую эмалированную кружку с кофе.
– Ален был вооружен? – Разрезав омлет, Андреа сдвинула половину на тарелку Марли. – Что за дурацкая мысль. Это все равно как… как вооружить пингвина. – (Подруги рассмеялись.) – Ален не из таких, – сказала Андреа. – Он отстрелил бы себе ногу посреди очередной страстной тирады о ситуации в искусстве или о сумме ресторанного счета. Он, конечно, тот еще мерзавец, этот твой Ален, но это ни для кого не новость. На твоем месте я больше бы беспокоилась из-за этого Пако. Какие у тебя основания верить ему на слово, что он работает на Вирека? – Она проглотила кусочек омлета и потянулась за солью.