У зеркальных линз, похоже, не было ни оправы, ни дужек.
– Роджер, – проговорил Петал, накладывая с серебряной тарелки розовые ломти бекона, – как ты думаешь, Кумико будет в безопасности с нашей Салли?
– В большей, чем я, учитывая, в каком Салли настроении, – ответил Суэйн. – Боюсь, здесь мало что может развлечь тебя, – обратился он к Кумико, подводя ее к столу, – но мы попытаемся сделать все возможное, чтобы ты чувствовала себя как дома, и постараемся показать тебе город. Хотя здесь и не Токио.
– Во всяком случае, пока, – добавил Петал, но Суэйн его, казалось, не расслышал.
– Спасибо, – сказала Кумико, когда Суэйн пододвинул ей стул.
– Сочту за честь, – сказал Суэйн. – Наше почтение твоему отцу…
– Послушай, – вмешалась женщина, – она еще слишком мала для всего этого. Пожалей наши уши.
– Салли сегодня немного не в настроении, – сказал Петал, накладывая на тарелку Кумико яйцо пашот.
Как выяснилось, выражение «не в настроении» не совсем точно определяло то состояние, в котором пребывала Салли Ширс. Скорее его стоило бы назвать едва сдерживаемым бешенством, яростью, которая проявлялась в походке и гневном пистолетном стуке каблуков черных сапог по обледеневшей мостовой.
Кумико приходилось отчаянно семенить, чтобы не отставать, когда женщина зашагала прочь от дома Суэйна по загибающемуся тротуару. В рассеянном свете зимнего солнца холодно вспыхивали стекла очков. На Салли были узкие брюки из темно-коричневой замши и объемистая черная куртка с высоко поднятым воротником – дорогая одежда. А учитывая короткую стрижку, ее вполне можно было принять за мальчишку.
Впервые с того момента, как она покинула Токио, Кумико почувствовала неподдельный страх.
Клокочущая в женщине энергия была почти осязаемой – этакий сгусток гнева, готовый ежесекундно взорваться, выпустив на свободу фурию.
Кумико сунула руку в сумочку и сжала модуль «Маас-Неотек». Колин тут же оказался рядом, небрежно подстраиваясь под их шаг: руки – в карманах куртки, сапоги не оставляют следов на грязном снегу. Она отпустила модуль – призрак исчез, но Кумико почувствовала себя увереннее. Не стоит бояться потерять Салли Ширс, угнаться за которой девочке было трудновато; Колин, конечно же, объяснит ей, как вернуться в дом Суэйна. А если я от нее убегу, подумала она, то он мне поможет. Переходя перекресток на красный свет, женщина увернулась от проезжающих машин, с рассеянным видом выдернула Кумико из-под колес черной «хонды», при этом еще умудрившись пнуть машину в бампер, когда такси проезжало мимо.
– Ты пьешь? – спросила она, сжимая локоть Кумико.
Кумико покачала головой.
– Пожалуйста, мне больно… руку.
Выпустив Кумико, Салли втолкнула ее через украшенную причудливыми узорами стеклянную дверь в шум и тепло паба. Самое настоящее логово, отделанное темным деревом и потертым велюром.
Вскоре они сидели друг против друга за маленьким мраморным столиком, на котором разместились пепельница с рекламой пива «Басс», кружка темного эля, стакан виски, который Салли опорожнила по дороге от стойки, и бокал с апельсиновым лимонадом.
Только тут до Кумико дошло, что серебристые линзы уходят в бледную кожу без малейшего намека на шов.
Салли покачала пустой стакан, не поднимая его со стола, и критически оглядела.
– Я встречала твоего отца, – сказала она. – Он тогда еще так высоко не поднялся. – Она оставила стакан и занялась кружкой с элем. – Суэйн говорил, ты наполовину гайдзин. Сказал, твоя мать была датчанкой. – Она глотнула эля. – По тебе не скажешь.
– Она приказала изменить мне глаза.
– Тебе идет.
– Спасибо. А… очки, – непроизвольно сказала девочка, – они очень красивы.
Салли пожала плечами.
– Твой старик уже позволил тебе побывать в Тибе?
Кумико покачала головой.
– Умну. На его месте я поступила бы так же.
Она отпила еще эля. Ее ногти, очевидно акриловые, тоном и блеском напоминали перламутр.
– Мне рассказали о твоей матери.
Чувствуя, что у нее пылает лицо, Кумико опустила глаза.
– Ты здесь не поэтому. Хотя бы это ты знаешь? Отец вовсе не из-за нее сплавил тебя к Суэйну. Там – война. С самого моего рождения в верхах якудза не было таких разборок. А теперь, видно, время пришло. – Пустая кружка звякнула о мрамор. – Он просто не может позволить, чтобы ты там оставалась, вот и все. До тебя там слишком легко добраться. С точки зрения соперников Янаки, парень вроде Суэйна от основных событий довольно далеко. У тебя ведь даже и паспорт на другое имя, ведь так? Суэйн должен Янаке. Так что с тобой все в порядке, ясно?
На глаза Кумико навернулись слезы.
– О’кей, с тобой не все в порядке. – Жемчужные ногти забарабанили по мрамору. – Так, значит, она покончила с собой, и с тобой не все в порядке. Чувствуешь себя виноватой, да?
Кумико подняла глаза – на два зеркала-близнеца.
Как и Синдзюку в Токио, Портобелло задыхался от туристов. Салли Ширс, настояв на том, чтобы Кумико выпила свой лимонад, который уже успел согреться и выдохся, вывела ее на запруженную улицу. Крепко держа девочку за руку, Салли прокладывала себе дорогу по тротуару мимо раскладных стальных столиков, накрытых рваными скатертями из бархата, с тысячами предметов из хрусталя и серебра, меди и фарфора. Кумико смотрела во все глаза, но Салли тянула ее мимо выстроившихся рядами сервизов с королевской эмблемой и носатых чайников времен Черчилля.
– Это гоми, – рискнула заметить Кумико, когда они остановились у перекрестка.
Хлам. В Токио изношенные и ненужные вещи превращались в строительный наполнитель. Салли по-волчьи оскалилась.
– Здесь Англия. Гоми – основной природный ресурс. Гоми и талант. Вот это я сейчас и ищу. Талант.
Талант носил бутылочно-зеленый вельветовый костюм и безукоризненно чистые замшевые ботинки; Салли отыскала его в каком-то очередном пабе. Паб назывался «Роза и корона». Салли представила талант девочке, назвав его Тиком. Ростом он был чуть выше Кумико, и в спине или бедре у него было что-то перекошено, поэтому ходил человечек, откровенно хромая, что еще больше усиливало общее впечатление асимметричности. Его волосы были выбриты сзади и на висках, а над лбом наворочены в масленую шапку темных кудрей.
Салли представила Кумико:
– Моя подруга из Японии – и держи руки при себе.
С неопределенной болезненной улыбкой Тик повел их к столику.
– Как бизнес, Тик?
– Прекрасно, – мрачно ответил тот. – А как заслуженный отдых?
Салли села спиной к стене на мягкую банкетку.
– Ну, – отозвалась она, – как тебе сказать. То потухнет, то погаснет.
Кумико подняла на нее глаза. Вся ярость Салли куда-то испарилась или же была искусно скрыта. Садясь, Кумико опустила руку в сумочку и нашарила модуль. Колин материализовался на скамейке возле Салли.