— Ну, как тебе моя краля? — отвлек Гренадер приятеля. — Нравится?
Он заговорщицки подмигнул Роману и ткнул его локтем в бок.
Роман ограничился тем, что пожал плечами:
— Нормальная баба.
Выражение лица Гренадера так стремительно изменилось, словно он сбросил карнавальную маску, под которой скрывал свои истинные чувства.
— Видел я, как ты зенки вытаращил на нее! — Он недоверчиво прищурился. — Даже не думай! — Посуда звякнула от удара его кулака по столу.
— Гренадер, успокойся, — прошипел Роман. — Мне геморрой не нужен.
Его перебила Катерина, подошедшая с пышущим жаром пирогом:
— А ну-ка, мальчики, подвиньте здесь все, чтобы я могла пирог поставить.
Роман зазвенел тарелками, освобождая место в центре. Катерина поставила туда красивый золотистый пирог, украшенный косами из теста, и устроилась за столом.
— Красота! — полюбовался Роман, цокнув языком.
Гренадер наклонился, понюхав пирог:
— Да-а-а! Умеешь, ты, мать, готовить!
Катерина порезала пирог щедрыми ломтями, от которых валил ароматный пар.
Гренадер тут же схватил себе большой кусок и откусил, не дожидаясь, пока он остынет.
Роман тоже взял пирог, но тут же почувствовал, как ему наступили на ногу. Не придав этому значения, он откусил кусок пирога:
— Очень вкусно, — невнятно пробубнил он с набитыми щеками.
После этих слов он снова почувствовал, как кто-то наступил ему на ногу, но только более сильно и настойчиво. Не успел он открыть рот, как Катерина уронила свою вилку прямо рядом с Романом.
— Ой, совсем захмелела с непривычки, — захихикала она. — Подай, пожалуйста.
Роман наклонился под стол за вилкой, и увидел, как Катерина подавала ему руками знаки. В одной руке у нее был ломоть пирога, и она показывала, что брать его нельзя. Роман вынырнул из-под стола и протянул вилку Катерине:
— Прошу, мадам.
— Спасибо, — хихикнула она.
Он думал над знаками, которые ему так настойчиво посылала Катерина, и не мог понять их значения. Но, на всякий случай, пирог решил больше не есть.
Гренадер, напротив, на пирог налегал хорошо. Смотреть на то, как он неопрятно и жадно ест было неприятно, поэтому Роман предпочитал смотреть в свою тарелку. И ни на минуту он не переставал думать о том, что означала загадочная пантомима хозяйки дома.
* * *
Пиршество продлилось до глубокой ночи. Неожиданно, в самый разгар какого-то нетрезвого спора, Гренадер, согнувшись пополам, схватился за живот:
— Ай, сука… — простонал он.
— В чем дело? — спросил Роман, наклонившись к приятелю.
— Болит… — ответил Гренадер не разгибаясь.
Роман вопросительно повернулся к Катерине, но увидел, что она с безмятежной улыбкой наблюдает за корчившимся от боли Гренадером. Нахмурившись, Роман посмотрел на остатки пирога. Его взгляд перехватила Катерина и едва заметно кивнула. В ее глазах Роман прочитал утвердительный ответ на свой немой вопрос: «Да, это я его отравила. И что?».
Гренадер упал со стула, как мешок с картошкой. Он тяжело дышал, матерился и все время стонал. Его ноги подергивались от судорог. Кулаки были стиснуты так, что побелели костяшки пальцев. Подбородок Гренадера был перепачкан липкой слюной. Роман поднял его и отволок на кровать.
Катерина не проявляла даже видимости беспокойства. Судя по решительному выражению ее лица, она не собиралась облегчать страдания своего мучителя.
Посоветовавшись с Гренадером, «скорую» Роман решил не вызывать. Ориентировки на двух беглых зэков явно были разосланы во все медицинские учреждения. И обращаться туда было все равно, что попроситься обратно на зону. Только на этот раз с пожизненным сроком за новые «заслуги» перед обществом.
— Лучше сдохнуть, чем вернуться, — простонал Гренадер.
Его начало тошнить. Катерина принесла ведро.
В комнате стоял запах рвоты, пота и водки. Но хозяйку дома, казалось, все это ничуть не пугало, она с наслаждением продолжала наблюдать за происходящим.
— Катька, сука… — просипел Гренадер, не открывая глаз. — Отравила меня.
— Нет, — твердо возразил Роман, бросив взгляд на замершую Катерину. — Мы все вместе ели, а траванулся ты один. Наверное, в грибах поганка попалась.
Гренадер хотел что-то сказать, но его накрыло новой волной судорог. Так продолжалось почти до рассвета. Катерина задремала на диване. Сидя в кресле, Роман тоже иногда проваливался в сон, уронив голову на руку. Они были совершенно измотаны, когда, наконец, кризис миновал. Придя в себя, Гренадер выпил не меньше литра воды, а потом уснул и дыхание его было шумным, но ровным.
Катерина вышла, хлопнув дверью. Вернувшись через полчаса, она поманила пальцем Романа и он последовал за ней на крыльцо. Когда он вышел, Катерина стояла в галошах посреди двора. На плечах у нее была наброшена теплая шаль. Под глазами залегли темные тени от бессонной ночи. В углах рта залегли морщины.
— Устала? — спросил Роман, подойдя к ней.
— Да, — кивнула Катерина, — Но только все напрасно оказалось… — Она даже не пыталась скрыть своего огорчения.
— Чем ты его отравила? — поинтересовался Роман.
— Тем, чем положено таких травить. — Катерина подняла на Романа покрасневшие глаза. — Крысиным ядом.
— А если бы я тоже отравился? — Он с укоризной посмотрел на Катерину.
— Ну не отравился же, — она смело посмотрела ему в глаза. — Я бы не позволила тебе…
Вздохнув, Роман засунул руки в карманы штанов.
— Я баньку растопила, — дружелюбно сказала Катерина. — Пойдем, попаримся?
— Там ты ничего не подстроила? — хмыкнул Роман. — Не угорю в твоей баньке до смерти?
— Рома, — Катерина осторожно прикоснулась к его руке. — Ты сейчас моя единственная надежда. Я не причиню тебе зла.
— А в баньку хорошо бы сходить… — Роман мечтательно прикрыл глаза.
— Так пойдем, — Катерина повела его за собой за руку. — Там уже все готово.
Сразу за домом стоял бревенчатый домик без окон. Из трубы шел сизый дымок, и от одного его вида на сердце у Романа появилось какое-то умиротворение.
Катерина открыла дверь, и они оказались в предбаннике с короткой скамейкой, маленьким столиком и невысоким шкафчиком. Она сняла с себя верхнюю одежду и положила на скамейку, а затем разделась до нижнего белья. Роман последовал ее примеру. Он быстро сбросил с себя куртку и джинсы, оставшись в трусах. В комнате было немного прохладно. Босые ноги зябли на голом дощатом полу.
Катерина достала из шкафчика выглаженные полотенца и простыни.