Я вытащил из пожен Призрак Ночи.

– Убей меня, – сказала она. – Прояви свое милосердие. Лучше умереть от удара твоего меча и попасть в ад, чем быть сожженной на глазах у жителей города, в котором выросла.

– Разве ты не хочешь жить? – спросил я.

– Нет!

– Ну и дура, – сказал я, занося меч для удара. – Тогда приготовься узнать размеры моего милосердия.

Она плюнула мне в лицо. Слюна была красной от крови.

Я опустил меч. Черное лезвие Призрака Ночи разрубило сковывающую ее руки цепь, словно та была из бумаги.

Лишившись оков, Илейн рухнула на пол. У нее не было сил, чтобы стоять самой. В вертикальном положении ее удерживала только цепь.

Благодарности я все равно не дождался. Да и глупо было бы ее ждать при таких обстоятельствах.

– Почему ты меня не убил? – спросила она. – Тебе нужна еще одна рабыня?

Оно подобрала с пола обрывок цепи, крепившийся ее ошейнику, и протянула мне.

– Бери. Но будь уверен, что я убью тебя, как только мне представится возможность. Видишь, я уже валяюсь у тебя в ногах. Чего ты хочешь? Что я должна сделать? Поцеловать твой сапог? Встать на колени?

– Дура, – повторил я, убирая меч.

Усыпляя ее с помощью магии, я был очень осторожен. Ее организм был настолько измучен, что лишняя доза даже самых безобидных сонных чар могла оказаться для нее летальной.

Когда она уснула, я завернул ее в свой плащ, поднял на руки и открыл портал, ведущий домой. Положив ее на свою кровать и укрыв плащом, я плотно затворил за собой дверь спальни и вызвал дворецкого.

– Что вам угодно, милорд? – спросил Альберт, вырастая словно из-под земли.

– Войди в спальню и внимательно посмотри на девушку на кровати, – сказал я. Объяснять все было слишком долго. Пусть сам прочувствует ситуацию.

Альберт был очень хорошо вышколен. Не берусь судить, сильно ли он удивился, увидев в спальне своего хозяина израненную голую девушку, потому что, когда он вышел, лицо его было, как обычно, бесстрастным.

– Какие будут указания, милорд?

– Позови людей, пусть перенесут ее в гостевые апартаменты, – сказал я. – Позови врача. И кого-нибудь из крестьянских жен, чтобы все время рядом с ней были женщины. И кузнеца, чтобы снять цепи. Зови, кого посчитаешь нужным. Я хочу, чтобы о девушке позаботились.

– Да, милорд. Позвольте только один вопрос.

– Конечно.

– Каков ее статус? Я имею в виду…

– Статус почетной, но ограниченной в передвижениях гостьи, – сказал я. – Поэтому пусть двери ее покоев кто-нибудь охраняет.

– Хорошо, милорд, – сказал Альберт и буквально растворился в воздухе.

Через полчаса в библиотеку зашел граф. Не говоря ни слова, он налил себе вина и сел в кресло напротив меня.

– Я должен что-то объяснять? – спросил я.

– Нет, милорд.

– Тогда давайте посидим молча.

И еще через полчаса зашел Альберт и поинтересовался, что делать с цепями. Я распорядился принести их сюда. На внутренней стороне ошейника обнаружились очень острые шипы почти в сантиметр длиной. При каждом движении головой они должны были вонзаться в тело и кромсать кожу.

Повертев в руках, я отшвырнул ошейник в угол. Мы живем в реальном мире и знаем, что плохие вещи в нем происходят. Все время это знаем. И откровенно говоря, нас это не особо беспокоит.

А потом, когда мы сталкиваемся с этими плохими вещами вплотную, испытываем шок.

Когда кого-то грабят, насилуют и убивают, это по большому счету нас совершенно не волнует. Пока это не происходит с нами или кем-то из наших знакомых. Или пока мы просто не оказываемся этому свидетелем. Пришел Альберт, сообщил, что лекарь закончил осмотр Илейн. Спросил, не желаю ли я с ним побеседовать.

Я желал.

Доктор Отто мог бы быть нашим семейным врачом, если бы владельцев Черной Цитадели мучили бы какие-нибудь болезни, кроме болезненной склонности умирать от погружения в тело зачарованного клинка. Поэтому он был доктором, так сказать, приписанным к Цитадели! Он получал от меня жалованье и лечил всех, кто в этом нуждался.

Кроме орков. Даже лежащий на смертном одре он не способен подпустить к себе человека с медицинским чемоданчиком.

– Вина хотите, доктор? – спросил я.

– Хочу, – сказал он.

Я налил ему полный бокал и подождал, пока он осушит его хотя бы наполовину. Судя по выражению лица доктора, ему это было просто необходимо.

– Какие новости? – спросил я, когда он поставил бокал на стол и потянулся к кисету за табаком.

– Милорд, вас интересует диагноз или прогноз?

– В первую очередь прогноз.

– Жить будет, – сказал доктор, набивая трубку.

– Это уже хорошо, – сказал я. – А что вы можете сообщить о ее нынешнем состоянии?

– Средней тяжести, – сказал доктор. – Ушибы, синяки, порезы, царапины по всему телу. Но это вы и сами видели.

– Есть что-то, чего я не видел?

– Два сломанных ребра, – сообщил доктор. – На пальцах правой руки не хватает трех ногтей. На левой ноге два пальца раздроблены. Возможно, но пока не установлено сотрясение мозга. Это я еще понаблюдаю, когда она проснется. Плюс к этому ее… э… изнасиловали. Несколько раз. И… Э… Используя при этом также не совсем обычные средства.

– Не понял, – сказал я.

– Дубинками, – сказал доктор. – В том числе и дубинками. Я не могу предсказать размер психологической травмы и ее последствия. Милорд, позволите ли вы мне задать вам один вопрос?

– Конечно, доктор.

– Вы убили тех, кто это с ней сделал?

– Пока нет, – сказал я.

Доктор вздохнул и допил вино.

– Что она совершила, чтобы заслужить такое? – поинтересовался граф.

– Ничего, – сказал я.

Палач и его подмастерья были очень удивлены, когда утром они явились в тюрьму, чтобы доставить ведьму к месту казни, и не обнаружили ее в камере. Правда удивлялись они очень недолго. Потому что в камере их ждал я.

ГЛАВА 8

Три дня до начала осады

Нет зрелища более скучного, чем большая армия на марше. Особенно если долгое время наблюдать ее из одной и той же неподвижной точки.

Мимо тебя идут. Идут, идут, идут, идут, идут, идут и идут.

И идут, и идут, и идут, и идут, и идут.

Идут пикинеры, идут кирасиры, идут лучники, идут инженерные войска.