Среди ученых первого периода можно отметить подходы Дж. Стейна и Р. Шафрански. Дж. Стейн в своей статье 1995 г. «Информационная война» говорит об информационной войне как о достижении национальных целей с помощью информации [257] . Он также подчеркивает, что информационная война в своей базе касается идей и эпистемологии, поскольку она занимается областью того, как люди думают и как принимают решения. Как видим еще тогда двадцать лет назад была четко определена область принятия решений как область интересов военных. Отсюда понятной становится переход к определение целей информационной войны. Это человеческий разум, особенно тех, кто принимает ключевые решения по поводу того, когда,
Дж. Стейн, обсуждая вопросы революции в военном деле, говорит, что многие новые технологии случайно получают военное применение, хотя и иллюстрирует это противоположным примером [258] : «Интернет стал результатом потребности в безопасной коммуникации. Потом он расширился до университетов, некоторых университетов. А потом он расширился до каждого. Никто не контролирует интернет сегодня». Кстати, в это время он возглавлял департамент исследований будущих конфликтов в рамках Колледжа авиавойн ВВС США.
Р. Шафрански в 1994 г. подчеркивает важность ментального измерения и высших ценностей [259] . Объектом войны он считает принуждение оппонента подчиниться нашей воле. Поэтому он приходит к следующему выводу: «Знание ценностей противника и использование его репрезентативной систем позволяет нам соотносить ценности, общаться с мозгами противника на вербальном и невербальном языке врага».
Как видим, эти первые наработки ориентировались на человеческое измерение информационной войны, поскольку это являлось главным способом войти в систему принятия решений. Затем знамя было понято технической ориентацией, и главным стал не контент, а вхождение в защищенные информационные потоки. Сегодня вновь происходит возврат к человеческому измерению, только на порядок выше — на уровне знаний и ценностей. При этом каждый последующий этап не отменяет предыдущий, а расширяет его возможности.
Можно выстроить такой вариант переходов в развитии теории информационных войн, в котором меняется акцент с человеческого на техническое, а потом снова на человеческое измерение.
Тип измерения
Основная цель
Основной инструментарий
Человеческое
Мозг
Контент в виде информации
Техническое
Электронные системы
Вторжение в чужие системы
Человеческое
Разум
Ценности, Знания
Д. Деннинг, работая в Джорджтаунском университете и у военных, в своей книге 1999 г., будучи профессором компьютерных наук, направила свои усилия в техническую составляющую и трактует информационную войну как направленную на информационные ресурсы [260] . Близко к этому и определение М. Либики об информационной войне как атаке информации на информацию [261] . Кстати, отсюда понятной является американская военная трактовка любой физической атаки как информационной, если она мешает выполнять информационные функции, например, разрушение телефонной станции или телевизионной башни.
Д. Деннинг также подчеркивает, что сегодняшние технологии позволяет достаточно легко создавать фальшивую информацию или фальсифицировать существующую информацию. Однотипно Либики посвящает отдельный параграф введению информации в систему принятия решений противника. Этот процесс ограничивает то, что форматированные факты не могут сильно отличаться от фактов, которые известны каждому.
Д. Деннинг четко делит в своей книге “Информационная война и безопасность” наступательную информационную войну и оборонительную (защитную). В свою очередь М. Либики, который с 1998 г. работает в корпорации РЕНД, в своей книге “Завоевание в киберпространстве” выделяет два типа структур: “площади”, которые не боятся чужих интервенций, и “замки”, которые защищаются от чужих интервенций.
Замок выстраивает множество фильтров, которые затрудняют попадание информации вовнутрь. Площадь имеет множество путей, поэтому атакующий будет стараться разместить свой шум в рамках того пути, чтобы помешать принятию решений. Всю информацию, которая не имеет отношения к принятию решений, Либики трактует как развлекательную.
Либики подчеркивает необходимость изучения нарративов, поскольку сквозь них трактуются новости. “Каждая культура любит свои избранные нарративы”, — пишет он [9, с. 216]. И это понятно, поскольку нарратив очень четко ориентируется на своих и чужих.
В одной из первых книг по информационным войнам, изданной в 1995 г. М. Либики подчеркивал, что сочетание информационной войны и экономической ведут к порождению двух типов инструментария [262] : информационной блокады и информационного империализма. Информационную блокаду он связывает с таким развитием обществ, когда потоки информации будут для них столь же важны, как и потоки товаров. И тогда может возникать ситуация блокирования страны от такого потока. Информационный империализм он выводит из понятия экономического империализма. Торговые войны призваны защищать своего производителя. Корпорации защищают свои умения и знания, затрудняя их получение для других стран.
Кстати, уже сегодня военные заговорили о ведении финансовых войн, обсуждая проблемы разрешения конфликта другими способами [263] , [264] . Как цель финансовой войны рассматривается «разоружение» оппонента, заставив его выбирать между «маслом» и «пушками». Когда в 1956 г. ССР вошел в Венгрию, а Англия и Франция захватили Суэц, то США требовали, чтобы его союзники покинули Суэц, что дало бы им возможность сосредоточиться на Венгрии. Британии и Франция не хотели уходить. Тогда президент Эйзенхауэр применил элементы финансовой войны, нанеся следующие три удара:
• заблокировал предоставление Британии Международным валютным фондом стендбай кредита в %:! миллион долларов,